Кроты В Спецслужбах

[Zaman.]

 

А потом сантехник достал дипломатический паспорт

"В преддверии встречи ведущих политических деятелей и представителей экономики полиция кантона Граубюнден в Давосе задержала двух возможных шпионов из России", - сообщает швейцарское издание Tages-Anzeiger.

"Для шпионов из России Всемирный экономический форум (ВЭФ) начался, по-видимому, еще летом, - пишет журналист Томас Кнелльвольф . - В августе 2019 года в Давосе были обнаружены два предполагаемых российских агента. Их подозревают в осуществлении подготовительных работ для наблюдения за ВЭФ, который начался в понедельник вечером (...)".

"В Давосе на этой неделе встретятся политики и ведущие представители экономики разных стран. Даже если некоторые из них еще отменят свой визит, недостатка в интересных объектах для шпионажа не будет - это прежде всего Дональд Трамп и Ангела Меркель. В очередной раз отказался от участия в форуме Владимир Путин, который в последний раз приезжал сюда одиннадцать лет назад. Российский президент не придает ВЭФ слишком большого значения, сказал один из его представителей".

"Однако в аппарате Путина, кажется, весьма интересуются встречей влиятельных людей. По крайней мере, об этом свидетельствует происшествие, произошедшее в Давосе пять месяцев назад. Тогда внимание органов безопасности привлекли двое мужчин. "В августе 2019 года полицией кантона Граубюнден была осуществлена проверка личных документов двух граждан России", - подтвердила руководительница информационной службы полиции Анита Сенти. По крайней мере один из мужчин сказал, что является слесарем-сантехником. Но у него, как и у его спутника, был при себе российский дипломатический паспорт", - говорится в статье.

"Полицейские Граубюндена по-настоящему насторожились, когда узнали, что рабочие собирались остаться сразу на три недели, с 8 по 28 августа. Это дорогое предприятие для тех, кто якобы зарабатывает себе на жизнь тем, что устанавливает в России трубы и ремонтирует унитазы", - отмечает издание.

"На вопрос о том, почему у мужчин были дипломатические паспорта, Станислав Смирнов, пресс-атташе российского посольства в Берне, ответил: "Люди, получающие дипломатический паспорт, есть не только в российском министерстве иностранных дел". По его словам, предположительно, рабочим было поручено проведение подготовительных работ для программы "Русского дома" во время ВЭФ".

"По данным полиции кантона Граубюнден, подозрительная пара не была аккредитована в Швейцарии в качестве дипломатов, следовательно, не могла бы воспользоваться дипломатическим иммунитетом, если бы была арестована по подозрению в совершении правонарушений, связанных со шпионажем".

"Тем не менее, как единогласно сообщают несколько источников, россияне, чьи документы были проверены полицией, претендовали на особые права, а российские представители и вовсе угрожали дипломатическими последствиями в случае ареста мужчин", - передает автор материала.

"Полиция кантона Граубюнден подключила Берн, была задействована федеральная разведывательная служба. Но в конечном итоге обоих россиян отпустили. Слишком расплывчатыми были их планы в Давосе".

"Те, кто знаком с делом и говорят о нем на условиях сохранения анонимности, считают возможным, что мужчины имели на прицеле ВЭФ. Например, они могли заблаговременно готовить операцию по прослушиванию и хакерской атаке. При этом объектами шпионажа могут являться не только главы других государств и их делегации. ВЭФ приглашает и критиков Кремля, таких как Билл Браудер, которого журнал The New Yorker назвал "российским преступником номер один".

"Давос - это одно из немногих мест, где я могу напрямую поставить представителей российского государства перед фактом нарушений прав человека", - говорит американо-британский инвестор Билл Браудер, который в этом году также направляется в швейцарские Альпы. (...) Браудер говорит, что Россия хочет, чтобы он больше не мог участвовать в форуме в Давосе, но руководство ВЭФ отказывается его исключать".

"Шпионская активность двух мужчин, вызвавших подозрения, не была доказана. "Во время проверки не было обнаружено признаков преступных действий", - написала Анита Сенти из полиции кантона Граубюнден. Поэтому ареста не было, как и запрета на въезд. Оба подозреваемых находились под наблюдением, но смогли беспрепятственно покинуть Швейцарию", - сообщает Tages-Anzeiger.

[Zaman.]

Досье о Трампе и проститутках в Москве было "сфабриковано" бывшим шпионом MI-6

"Досье на Дональда Трампа, составленное бывшим шпионом МI-6 Кристофером Стилом, в котором президента США обвинили в том, что он скомпрометирован Россией, является "фабрикацией", сообщается в докладе ведущего британского писателя, специализирующегося на шпионской теме", - передает The Sunday Times.

"Найджел Уэст утверждает, что в 2017 году его наняла американская юридическая республиканская фирма, чтобы произвести оценку досье Стила, и он пришел к выводу, что большие куски этого досье являются фейком", - сообщается в статье.

"В досье Стила утверждается, что у российских шпионов имеется "компромат" на Трампа, включая видеозапись того, как он развлекается с проститутками в Москве, и что Россия вступила в заговор с командой предвыборной кампании Трампа с целью повлиять на результаты выборов 2016 года. Это досье было использовано ФБР для оправдания слежки за четырьмя партнерами Трампа", - напоминает издание.

"В докладе, с которым ознакомилась газета The Sunday Times, делается вывод о том, что "оплошности" в досье "имеют признаки вымысла", и говорится: "Существует... большая вероятность того, что весь материал Стила был сфабрикован".

"Уэст обнародовал свои выводы после того, как генеральный инспектор Министерства юстиции США опубликовал в декабре доклад, в котором досье Стила названо "слухами" и содержится заключение, что ФБР не следовало полагаться на его работу при подаче ходатайств о выдаче ордеров на наблюдение за союзниками Трампа", - пишет The Sunday Times.

 

"Уэст утверждает, что Стил создал " вводящее в заблуждение впечатление" о своих источниках. Он ставит под сомнение один ключевой источник, указывая на то, что Стил заявил, что тот обладает информацией на такие разные темы, как сексуальная активность Трампа в Москве и российский шпионаж во Флориде. "Одной характерной чертой фабрикаторов, в отличие от сотрудников, работающих с достоверными источниками, заключается в том, что они... приписывают информацию не тому источнику, - пишет Уэст. - С точки зрения профессиональной разведки, досье.... вызывает глубокую тревогу и его нельзя принимать за чистую монету".

 

Фирма Стила, Orbis Business Intelligence, указала в своем заявлении: "Исследование Уэста финансировались республиканской юридической фирмой после 2016 года и поэтому не может рассматриваться как ничто иное, как политически мотивированное. [Оно] не основано на каких-либо знаниях об источниках или методах Orbis и, следовательно, является в высшей степени спекулятивным в своих утверждениях".

[Zaman.]

Как Кобзон освобождал Калмановича. Записки офицера КГБ

---

Иосиф Кобзон и Отари Квантришвили на соревнованиях по кикбоксингу, 1994 год

Подполковник госбезопасности Владимир Попов служил в КГБ СССР с 1972 по 1991 год, работал в Пятом управлении, в отделах, которые курировали выезжающих за границу, творческие союзы и международное спортивное сотрудничество. В 1995 году он эмигрировал в Канаду.

В книге "Заговор негодяев" Владимир Попов рассказал о том, как советские писатели и спортсмены сотрудничали с КГБ, и назвал имена многих агентов. Отрывки из книги публикуются с декабря 2019 года на сайте "Гордон".

Одна из тем "Заговора негодяев" – созревший еще в 1970-е годы в недрах КГБ заговор, целью которого был захват власти в стране сотрудниками спецслужб. Ключевой фигурой этого заговора Попов называет генерала Евгения Питовранова, пользовавшегося особым доверием Юрия Андропова. В интервью Радио Свобода Владимир Попов рассказывал о своих выводах.

Владимир Попов

Мы публикуем главу из книги "Заговор негодяев", посвященную отношениям КГБ с Иосифом Кобзоном и авторитетным предпринимателем Шабтаем Калмановичем, который в 1987 году был приговорён израильским судом к 9 годам заключения за шпионаж в пользу СССР и провел 5,5 лет в израильской тюрьме. В 2009 году Калманович был убит в Москве. В 2019 году Следственный комитет объявил о раскрытии этого преступления.

 

В освобождении Шабтая Калмановича из израильской тюрьмы принял активнейшее участие известный эстрадный певец Иосиф Кобзон.

Иосиф Кобзон родился 11 сентября 1937 года в городе Часов Яр Донецкой области. В 1956 году он окончил Днепропетровский горный техникум. С 1956 по 1959 год служил в армии. Во время службы был приглашен в ансамбль песни и пляски Закавказского военного округа. В 1959 году стал солистом Всесоюзного радио. С 1962 по 1989 год Кобзон был солистом Москонцерта. В 1985 году Кобзон был приглашен на пост вице-президента по гуманитарным вопросам Ассоциации "ХХI век". Ассоциация была создана братьями Амираном и Отари Квантришвили, известными криминальными авторитетами.

 

В 1986 году по инициативе Кобзона был создан фонд "Щит и лира" социальной защиты работников органов внутренних дел. Кобзон стал его руководителем.

В начале 1970-х годов Кобзон пополнил ряды агентов 8-го отдела 5-го Управления КГБ

Популярный эстрадный певец с ярко выраженными качествами лидера, Кобзон не случайно оказался таким успешным. Он обратил на себя внимание сотрудников 8-го отдела 5-го Управления КГБ, осуществлявших разработку еврейских националистов и зарубежных сионистских центров. В начале 1970-х годов Кобзон пополнил ряды агентов этого отдела. Довольно скоро, как ценный агент, он был принят на связь лично начальником 5-го Управления КГБ генералом Филиппом Бобковым. Оставался он в этом качестве до добровольной отставки Бобкова в январе 1991 года. Их личные отношения сохранялись до самой смерти.

 

Кобзон многим был обязан своему патрону Бобкову. 5-е Управление КГБ, возглавляемое Бобковым, курировало Министерство культуры СССР и Госконцерт СССР, благодаря чему уже в начале своей сценической карьеры солист Москонцерта Кобзон имел самую высокую ставку за выступления. Бобков способствовал получению Кобзоном звания заслуженного артиста РСФСР в 1973 году, звания народного артиста РСФСР – в 1980-м и народного артиста СССР – в 1987-м. Не много было советских исполнителей со столь высокими званиями.

 

Высокие звания давали почет и материальный достаток, но в полной мере не удовлетворяли стремления Кобзона, выросшего в бедной семье, к реальному материальному благополучию. И снова помог генерал Бобков, тем более что в Кобзоне была большая нужда. Начиная с 1980 года Кобзон девять раз побывал с концертами в Афганистане, где выступал перед советскими воинами.

Выступление Иосифа Кобзона в Кабуле, Афганистан. 1985 год

На телеграммы о необходимости проведения таможенного досмотра следовал один и тот же ответ: "Признано нецелесообразным"

Но выступления перед военнослужащими не были главным заданием Кобзона в Афганистане. Во время поездок Кобзона в представительство КГБ в Кабуле стали поступать оперативные данные о контрабанде крупных партий афганских наркотиков, спрятанных в реквизите музыкального коллектива Кобзона. Представитель 5-го Управления КГБ в Кабуле майор Александр Евдокимов, получавший информацию о контрабанде, сообщал об этом в Центральный аппарат КГБ с рекомендацией провести тщательный таможенный досмотр багажа, с которым в очередной раз возвращался в Москву музыкальный коллектив во главе с Кобзоном.

 

Но полеты в Кабул совершали самолеты советской военно-транспортной авиации с собственного базового аэродрома Чкаловский, расположенного в ближнем Подмосковье. Аэродром этот был военным и не имел таможенных постов. На неоднократно направляемые Евдокимовым в 5-е Управление КГБ телеграммы о необходимости проведения таможенного досмотра следовал один и тот же ответ: "Признано нецелесообразным". К началу 1980-х годов Иосиф Кобзон стал одним из первых советских нелегальных миллионеров.

Генерал Филипп Бобков

Вернувшись через пару лет из командировки в Афганистан, майор Евдокимов с удивлением обнаружил, что места в 5-м Управлении КГБ, где он считался признанным асом оперативного розыска, за что был награжден высшей ведомственной наградой "Почетный сотрудник госбезопасности", ему нет. Состоявшаяся по его инициативе личная беседа с Бобковым подтвердила его опасения, и Евдокимов принял решение перейти в созданное в системе КГБ СССР Управление по оперативному обеспечению МВД СССР и милицейских органов на местах (Управление 3В).

 

Здесь судьба свела Евдокимова с Геннадием Аршиновым, до нового назначения служившим в 3-м Главном управлении КГБ (военная контрразведка) и являвшимся куратором афганской линии. Именно к нему поступала информация из Особых отделов советского контингента войск в Афганистане, передававшаяся затем руководству 3-го Главного управления. Именно от Аршинова узнал впоследствии Евдокимов, что против таможенного досмотра Кобзона и его коллектива при возвращении из Афганистана возражал лично Бобков.

Легенда о дружбе с Калмановичем была прикрытием для деятельности агента 5-го Управления КГБ Кобзона

Когда советский агент Калманович оказался в израильской тюрьме, Бобков поручил Кобзону осуществление операции по вызволению Калмановича. С присущей Кобзону энергией и хваткой он взялся за порученное дело и с честью его выполнил. Для прикрытия действий Кобзона по вызволению Калмановича была использована версия о старой (неведомо откуда возникшей) дружбе Калмановича и Кобзона. "Мы подружились семьями задолго до моего ареста. Между нами не было никакой корысти, не было совместного бизнеса. Поэтому и возникла настоящая дружба", – рассказывал Калманович в одном из интервью, но не уточнял, когда именно они успели подружиться семьями, да и какими именно семьями. Кобзон был женат трижды; столько же раз был женат Калманович. Легенда о дружбе была прикрытием для деятельности агента 5-го Управления КГБ Кобзона.

 

Калманович вспоминал:

"Что бы ни говорили про Кобзона, как друг он невероятно предан. За собственные деньги летал в Израиль, навещал меня. Иосиф был тогда депутатом Верховного Совета, и его не досматривали в тюрьме. Контрабандой он приносил мою любимую рыбу в томатном соусе, кильку, бычков и конфеты "Белочка"... Я никогда не забуду, как много он для меня сделал. Поднял на ноги всех. Люди, которых я никогда в жизни не встречал, по просьбе Кобзона хлопотали о моем досрочном освобождении... Кобзон привозил официальные письма от [Михаила] Горбачева, [Геннадия] Янаева, [Бориса] Пуго, [Александра] Руцкого с просьбой о досрочном освобождении. Причем в Израиле по аналогичным статьям отбывали срок еще несколько человек, но за них Горбачев, скажем, не просил. А письма эти Кобзон организовывал в одиночку, обивая пороги кремлевских кабинетов".

Очень трогательно. Особенно про бычков в томате и конфеты "Белочка". Калманович родом был из Прибалтики. Ему ностальгичнее было есть рижские шпроты.

 

[Zaman.]

Давление, которому подверглись израильские власти, было беспрецедентным. Посол России в Израиле Александр Бовин описывает эту поразившую его историю достаточно красочно:

"Только отпустите из тюрьмы Калмановича". Фамилию Глазунов прочитал по бумажке, подсунутой заранее Кобзоном

"Никаких указаний из Москвы насчет Калмановича у меня не было. Был на эту тему примерно месяц назад разговор с Кобзоном (когда он приходил ко мне с Глазуновым). Но я как-то пропустил его (разговор) мимо ушей. Зря пропустил… Кобзон приехал в Израиль на круизном теплоходе вместе с художником Ильей Глазуновым.

 

Его принимал премьер-министр Шамир… Помощник премьера спросил: "Возможно ли сделать портрет Шамира?" – "Пожалуйста", – ответил Илья Сергеевич. "Сколько это будет стоить?" – "Ничего, – ответил художник. – Только отпустите из тюрьмы Калмановича". Фамилию он прочитал по бумажке, подсунутой заранее Кобзоном...

Шабтай Калманович

29 апреля [1992 года]. Чудный день. Сижу на террасе гостиницы "Кинг Давид" (в ней, естественно, остановился Руцкой), пью кофе, жду развития событий. И они начинают развиваться. Из окна мне машет Кобзон, потом спускается. Выражает удивление, что посол России ничего не делает для вызволения из тюрьмы прекрасного человека Шабтая Калмановича...

 

По просьбе Кобзона к израильскому руководству обращались: министр внутренних дел СССР Б. Пуго, вице-президент СССР Г. Янаев, народный депутат СССР Е. Примаков, премьер-министр Украины В. Фокин, министр культуры СССР Н. Губенко, вице-президент РСФСР А. Руцкой. Руцкой обратился к премьеру Израиля И. Шамиру и в качестве вице-президента Российской Федерации. Привожу последнее послание полностью:

"Уважаемый господин Премьер-министр!

В августе 1991 года мною было направлено письмо в Ваш адрес, в котором я просил Вас проявить чувство гуманности и освободить по состоянию здоровья бывшего гражданина СССР Шабтая Калмановича, отбывающего наказание в Израиле. Пошел пятый год его заключения. Состояние здоровья резко ухудшилось.

 

На встрече со мною в сентябре 1991 года г-н Арье Левин заверил меня, что Ш. Калманович будет освобожден на второй день после установления дипломатических отношений между нашими странами. С тех пор прошло достаточно времени, однако позитивного решения данного вопроса не последовало.

В этой связи я вынужден вновь обратиться к Вам с просьбой сделать все от Вас зависящее для досрочного освобождения Ш. Калмановича по состоянию здоровья.

С надеждой на понимание и на скорую встречу с Вами на древней земле Израиля.

Вице-президент РФ А. Руцкой. Москва. Кремль. 12 марта 1992 года".

Не уверен, что был (или есть) еще "бывший гражданин СССР", о судьбе которого так заботились официальные лица. Молодец Кобзон! ...[Я] сказал Кобзону, что меня стесняет посольский мундир, но попробую помочь. Мне не хотелось выходить на официальные каналы.

 

Поэтому 13 мая с надежной оказией [я] направил приватное письмо директору СВР:

"Дорогой Женя! – писал я. – Тут на меня наседает "общественность" (и наша, например, И. Кобзон, и не наша) по поводу Калмановича. Почему я не настаиваю на его помиловании? Ответить легко – нет указаний настаивать. Но совестно так отвечать. Тем более, что человек отсидел уже полсрока и серьезно болен. В общем, я совсем было собрался идти к Шамиру, да червь чиновничьей субординации, взращенный в "застойный" и предшествующие ему периоды, не дает покоя. Как бы чего не вышло… Какой совет мог бы ты дать мне в такой ситуации? Заранее признателен. Твой Саша".

Иосиф Кобзон (слева), 1988 год

"Женя" – это директор Службы Внешней разведки Евгений Примаков. Бовин продолжает:

Кобзон предложил Бовину отметить освобождение "на троих"

"Не знаю, может быть, "оказия" не сработала, но совет до меня не дошел. Решил действовать самостоятельно. 22 марта посетил Шамира и обратился к нему со следующим экспромтом: "…Я очень благодарен Вам, господин премьер-министр, за то, что Вы успешно способствуете устранению "колючек и ловушек" из области российско-израильских отношений. Тем не менее, некоторые колючки еще остаются. Одна из них – это, несомненно, вопрос о Калмановиче.

 

Понимаю, что при упоминании этого имени у Вас, как говорят в Одессе, молоко в грудях киснет (тут скис переводчик). Но вопрос надо решать. Не буду повторять аргументы в пользу его досрочного освобождения. Они много раз приводились, ничего нового я бы не добавил. Я просто прошу Вас еще раз подумать над этим вопросом. Разрешите оставить Вам письмо по этому поводу".

Через несколько дней Бовин затронул тему Калмановича в беседе со спикером кнессета Довом Шилански. Тот обещал переговорить с премьером. 9 июня было получено письмо от генерального директора канцелярии премьер-министра Йозефа Бен-Аарона, где сообщалось, что дело Калмановича "изучается".

Директор Центральной службы разведки Евгений Примаков, 1991 год

В июле 1992 года премьер-министром Израиля стал Ицхак Рабин, и в начале сентября Бовин направил письмо Рабину: "...Я не могу и не хочу обсуждать юридическую сторону вопроса... Время, когда в отношениях между нашими странами господствовали недоверие и подозрительность, уходит в прошлое. И пусть вместе с ним уйдет в прошлое и дело Калмановича – порождение этого времени.

 

Досрочное освобождение этого человека могло бы стать еще одним свидетельством того, что путь назад закрыт, что Россия и Израиль смотрят в будущее".

1 ноября Бовин снова поднял вопрос о Калмановиче в разговоре с Рабиным. Информируя МИД об этом разговоре, он сообщал что "процедура займет еще полтора-два месяца". В декабре посол Израиля А. Левин передал Руцкому, что израильтяне решили освободить Калмановича "при условии его незамедлительного выезда из страны". 10 марта 1993 года президент Израиля подписал указ о досрочном освобождении Калмановича. 13 марта в Израиль прилетел Кобзон, предложил Бовину отметить освобождение "на троих". "Но мне представлялось неудобным встречаться в данной ситуации с Калмановичем. Поэтому на следующий день мы с Кобзоном отмечали "на двоих", – вспоминал Бовин.

 

Отмечать было что: Калманович имел доступ к международным счетам группы Питовранова, которыми оперировал до момента ареста. Через Кобзона он поставил Лубянке условие: освобождение в обмен на информацию о счетах.

Поставленное спецслужбами перед ним задание агент Кобзон выполнил. На этом его обязательства в отношении Калмановича кончались

По возвращении Калмановича в Москву Кобзон и Калманович организовали несколько акционерных обществ с названием "Лиат-Натали" – по именам своих дочерей. "Кобзон открыл мне все двери. Я ему очень за это благодарен", – говорил Калманович. На самом деле "все двери" открывал не Кобзон, а кураторы Калмановича из КГБ – Питовранов, Бобков и Иванов. Возможности у них для этого были значительные, несмотря на развал СССР. Но с самим Калмановичем Кобзон "раздружился". По словам Калмановича, "наши пути в бизнесе разошлись. Иногда мы встречаемся и вежливо здороваемся".

 

"Бизнес" тут был ни при чем. Поставленное спецслужбами перед ним задание агент Кобзон выполнил. На этом его обязательства в отношении Калмановича кончались. "Лиат-Натали", скорее всего, были платой Калмановича Кобзону на посредничество в деле освобождения из израильской тюрьмы. Никаких иных обязательств в отношении Кобзона у Калмановича не было. Это была одна из многочисленных операций советско-российских спецслужб. Только и всего. Основанием для дружбы она не являлась.

[Zaman.]

Российская миссия по оказанию помощи Италии - это прикрытие для сбора разведданных, утверждает британский эксперт

"Российская военная миссия, которая находится в Италии предположительно для помощи в борьбе с кризисом коронавируса, будет тайно собирать жизненно важные разведданные, предупредил в четверг британский эксперт. Команда, состоящая из более чем 100 российских военных, включая экспертов по химической и биологической войне, прибыла в Италию на прошлой неделе со своим оборудованием, на котором была нанесена надпись "Из России с любовью", - передает The Telegraph.

 

"Однако эта миссия вызвала подозрение в итальянских политических и военных кругах, и источники сообщили итальянским СМИ, что "80%" оборудования, ввезенного россиянами на массивных транспортных самолетах, является "бесполезной" и используется в качестве предлога для вмешательства", - пишет газета.

 

"Один из ведущих британских экспертов по химической и биологической войне заявил, что вполне вероятно, что контингент включает офицеров военной разведки из ГРУ, российского эквивалента МI-6. По его словам, они используют развертывание в Италии как возможность собирать сведения обо всем, от итальянских военных до транспортных систем", - утверждает The Telegraph.

 

"Как будто у них неожиданно случились все Рождественские праздники сразу, - заявил Хамиш де Бреттон-Гордон, бывший командующий британским Полком химической, биологической, радиационной и ядерной защиты (англ. Chemical, Biological, Radiological and Nuclear Regiment).- Было бы наивно думать, что они не собирают разведданные. Для них это - открытая цель".

"По его словам, ему показалось странным, что итальянское правительство разрешило это развертывание.

 

"Невероятно, что россиянам разрешили въехать в страну НАТО на крайне излишних основаниях", - сказал он The Telegraph. Итальянцы мало нуждались в дополнительных химических, биологических и радиологических ресурсах, считает он. "Они являются лидерами в химическом, биологическом, радиологическом и ядерном оружии в НАТО и в ЕС. Их считают золотым стандартом, и они обладают большими возможностями. Я не думаю, что им нужна партия стареющего российского оборудования", - сказал де Бреттон-Гордон, который покинул британскую армию в 2012 году в звании полковника.

"Тот факт, что миссию возглавляет генерал Сергей Кикоть, также вызывает подозрение. "Обычно если говорить про миссию из 100 солдат или около того, то ожидаешь, что ею будет командовать майор или самое большее - полковник. То, что ею командует "двухзвездный" генерал, представляется перебором", - заявил он.

"Поскольку Россия пока не сильно пострадала от вируса, Москва пользуется уязвимостью Запада. "Россияне в этом великолепны. Пока слева от вас большой шум, вы делаете что-то справа, пока никто не смотрит", - сказал он.

Издание напоминает, что "после заключения соглашения между премьер-министром Италии Джузеппе Конте и президентом России Владимиром Путиным 15 военно-транспортных самолетов Ил-76 приземлились на военной базе ВВС к югу от Рима. Разгрузив груз, колонна собственных российский грузовиков с российскими флагами направился на север в Ломбардию, наиболее пострадавший регион Италии. (...)

 

Министерство обороны России не обнародовало полный список поставок, отправленных в Италию, но заявило, что в их число входит мобильная лаборатория для тестирования на вирусы, дезинфицирующее оборудование и неназываемое оборудование, предназначенное для "помощи пациентам с коронавирусом".

"(...) Помимо генерала Кикотя, который работал над реагированием на вспышки сибирской язвы, в группу входят полковник Геннадий Еремин, эксперт по бактериологической войне, работавший над кризисом свиного гриппа, и полковник Вячеслав Кулиш, эксперт по средствам защиты от биологических агентов", - пишет The Telegraph.

(...)

 

"Россияне могут также попытаться узнать больше о смертельной природе COVID-19, чтобы лучше бороться с вирусом в своей собственной стране, считает Джермано Доттори, профессор стратегических исследований в Свободном международном университете социальных наук Гвидо Карли в Риме. "Для России это миссия, нацеленная на выяснение обстоятельств", - полагает он.

[Zaman.]

Записки бывшего подполковника КГБ: Путин и его близкий круг

Владимир Попов – один из авторов книги "КГБ играет в шахматы". Он служил в Комитете госбезопасности с 1972-го по 1991 год, работал в отделах, которые курировали выезжающих за границу, творческие союзы и международное спортивное сотрудничество. В августе 1991 года отказался поддерживать путч, был уволен из спецслужбы в звании подполковника и вскоре эмигрировал в Канаду. Не так давно 72-летний Попов завершил работу над документальной книгой "Заговор негодяев. Записки бывшего подполковника КГБ", в которой рассказывает о становлении режима российского президента Владимира Путина, о его соратниках, а также о своей работе в комитете. Ранее книга не издавалась. С согласия автора издание "ГОРДОН" начинает по средам эксклюзивно публиковать главы из записок.

 

Часть I
"Сталин не остался в прошлом – он растворился в будущем"
Эдгар Морен, французский социолог

Бумеранг: Почему Путин – Путин?

Чтобы получить ответ на этот вопрос, следует внимательно рассмотреть этапы его восхождения к вершинам власти в стране.

Безусловно, судьбоносным для Путина явился перевод его в 1996 году из Санкт-Петербурга на работу в Москву в связи с назначением на должность заместителя управляющего делами президента Российской Федерации. И не только потому, что этот резкий карьерный скачок дал возможность избежать уголовного преследования, которое грозило Путину в родном для него городе за противоправную деятельность на посту председателя комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга.

 

Одновременно для Путина открывалась перспектива приобщения к московской политической элите, чему в немалой степени могли способствовать возможности бывших сотрудников 5-го управления КГБ СССР. Сотрудники данного подразделения центрального аппарата советской госбезопасности располагали широкими оперативными контактами в среде научной и творческой интеллигенции, а также в различных религиозных конфессиях страны. Начинавший службу в органах КГБ СССР в должности младшего оперуполномоченного 1-го отделения 5-го отдела УКГБ СССР по Ленинградской области, Путин, оказавшись в Москве, понимал, насколько важно в своей карьере суметь использовать потенциал 5-го управления бывшего КГБ СССР.

Сергей Чемезов

По приезде в Москву Путин встретилcя с коллегой, с которым он ранее находился в зарубежной командировке в ГДР, ставшим ему другом. Сегодня имя этого человека хорошо известно в России и далеко за ее пределами – Сергей Чемезов.

Чемезов Сергей Викторович. Фото: wikipedia.org

Родился 20 августа 1952 года в городе Черемхово Иркутской области. В 1975-м окончил Иркутский институт народного хозяйства (ИИНХ). С 15 октября 1975 года по 28 апреля 1976 года работал в Иркутском научно-исследовательском институте редких и цветных металлов. В 1976 году был зачислен на службу в органы государственной безопасности.

 

Cлужбу проходил во 2-м отделе УКГБ СССР по Иркутской области. В 1983 году был направлен в зарубежную командировку в ГДР. В 1988 году по ее завершении вновь был зачислен во 2-й отдел УКГБ СССР по Иркутской области.

В марте 1989 года переведен в центральный аппарат КГБ СССР и зачислен во 2-е отделение 11-го отдела 5-го управления на должность старшего оперативного уполномоченного.

Следует подробнее остановиться на начальном этапе весьма успешной карьеры Чемезова. При зачислении на службу в органы госбезопасности СССР требовалась в обязательном порядке характеристика первичной комсомольской или партийной организации, утвержденная районным комитетом комсомола или партии. Характеристика утверждалась при состоянии на учете в соответствующей первичной организации не менее одного года. Каким образом удалось Чемезову после полугода работы в Иркутском НИИ редких и цветных металлов получить необходимую характеристику и быть зачисленным в органы госбезопасности, остается только догадываться. И это явилось только началом целого ряда приятных для него исключений, сопутствующих его блистательной карьере.

 

В соответствии с официальной биографией Чемезова, уже через четыре года с момента начала его службы во 2-м отделе УКГБ СССР по Иркутской области он оказывается в экспериментально-промышленном объединении (ЭПО) "Луч". Оставаясь на службе в органах госбезопасности, Чемезов мог быть туда направлен только в качестве офицера действующего резерва КГБ СССР. На подобные должности назначались опытные офицеры госбезопасности, имевшие многолетнюю практику оперативной работы. Это был очередной, далеко не последний, пример удивительного везения Чемезова.

Через три года пребывания в новой должности Чемезов был направлен по линии КГБ СССР под прикрытием представителя ЭПО "Луч" в зарубежную командировку в ГДР. По завершении заграничной работы в 1988 году Чемезов возвращается в Иркутск, но через несколько месяцев, весной 1989 года, переводится в Москву во 2-е отделение 11-го отдела управления КГБ СССР. О переводе Чемезова в данное подразделение настойчиво ходатайствовал заместитель начальника 5-го управления КГБ генерал-майор Кубышкин, бывший куратором этого отдела.

 

Вскоре после завершения в 1980 году в Москве летних Олимпийских игр во 2-м отделении 5-го управления в соответствии с закрытым постановлением Совета Министров СССР и приказом председателя КГБ СССР были введены должности офицеров действующего резерва в Госкомспорте СССР, Госкомспорте РСФСР и физкультурно-спортивном обществе (ФСО) профсоюзов "Буревестник". В 1988 году должность офицера действующего резерва КГБ была введена во всесоюзном объединении "Союзспортобеспечение".

 

В ведомствах прикрытия офицеры КГБ занимали должности заместителей руководителей управлений международных спортивных связей, за исключением Всесоюзного объединения (ВО) "Союзспортобеспечение", являвшегося структурным подразделением Госкомспорта СССР, чаще назваемого Спорткомитетом СССР. Так как ведомство Госкомспорт являлось всесоюзным, оно имело соответствующие структуры в союзных республиках. Соответственно, и подразделения Госкомспорта имели аналоги на местах, что относилось и к "Союзспортобеспечению", где офицер госбезопасности занимал должность заместителя генерального директора.

Чемезов и Путин в ГДР. Фото: uznayvse.ru

На все указанные должности назначались офицеры КГБ, ветераны 5-го управления, в системе КГБ занимавшие должности заместителей начальника отдела, кроме одной: в "Союзспортобеспечение" был назначен офицер периферийного Иркутского управления КГБ Чемезов, в течение трех месяцев занимавший во 2-м отделении 11-го отдела 5-го управления КГБ СССР должность старшего оперуполномоченного.

Настаивая на переводе в Москву и назначении Чемезова на указанную должность, генерал Кубышкин обосновывал свое решение якобы значительными познаниями Чемезова в области экономики. Откуда заместитель начальника 5-го управления мог узнать о сотруднике 2-го отдела УКГБ по Иркутской области Чемезове, так и осталось тайной. Назначение состоялось вопреки серьезным возражениям со стороны руководства 11-го отдела и кадрового аппарата 5-го управления. Кто-то весьма могущественный помогал Чемезову с начала его карьеры в органах КГБ.

 

Путин в Москве – начало восхождения к вершинам власти

В августе 1996 года Владимир Путин был переведен из Санкт-Петербурга в Москву на работу в качестве заместителя руководителя администрации президента Российской Федерации. Оказавшись один в незнакомой обстановке, он стал искать, на кого бы он мог опереться в своем становлении в новом для него качестве. Естественно, он не мог не вспомнить о друге и коллеге по совместной командировке в ГДР Чемезове, уже несколько лет работавшем в Москве. Спустя годы, вспоминая о зарубежном периоде их жизни, Чемезов сказал: "К чему скрывать. Мы в одно время с Владимиром Владимировичем работали в Дрездене. Жили в одном доме. Дружили семьями".

Старая дружба, как известно, не стареет. Практически сразу же после вступления в новую должность Путин сумел настоять на переводе Чемезова из ФСБ на работу в администрацию президента РФ. При этом необходимо было решить вопрос о состоянии Чемезова на воинской службе в органах государственной безопасности России. С учетом того, что назначение Чемезова происходило в ускоренном порядке, очевидным является факт оставления его на воинской службе в качестве офицера действующего резерва госбезопасности России с откомандированием в распоряжение администрации президента РФ. Процесс увольнения из ФСБ России занял бы гораздо более длительный период времени. Помимо этого, оставление на воинской службе создавало Чемезову дополнительные гарантии. Сохранялось начисление выслуги лет и, помимо этого, в случае неудачи на новом поприще, оставалось гарантированное место работы.

 

Факт пребывания Чемезова на военной службе тщательно скрывается по сей день. Его пресс-секретари крайне неохотно сообщают его воинское звание: генерал-полковник. И категорически отказываются называть вид вооруженных сил, к которым относится генерал Чемезов. Хотя в данном случае это секрет Полишинеля. С учетом рода его деятельности он может быть только генералом внешней разведки России, оставаясь при этом в действующем резерве.

В администрации президента РФ Чемезов был назначен на должность руководителя отдела внешних экономических связей. Владимир Путин поручил ему инвентаризацию зарубежной собственности СССР.

Порядок управления и распоряжения заграничной собственностью Российской Федерации в то время регламентировался следующими законодательными актами: постановлением Верховного Совета РФ от 17 сентября 1993 года №5721-1 "О собственности СССР, находящейся за рубежом", постановлением правительства Российской Федерации от 5 января 1995 года №14 "Об управлении федеральной собственностью, находящейся за рубежом", постановлением правительства Российской Федерации от 25 января 1996 года №59 "'О передаче управлению делами президента Российской Федерации полномочий по управлению и распоряжению объектами федеральной собственности", указом президента Российской Федерации от 2 сентября 1996 года №1135 "О мерах по улучшению использования недвижимого имущества, закрепленного за министерством внешних экономических связей Российской Федерации".

 

Трудился Чемезов на новом поприще до сентября 1999 года. По оценке Путина, озвученной им во многих его интервью, Чемезов сумел навести порядок с зарубежной недвижимостью России.

По данным Федерального агентства по управлению федеральным имуществом, учтенное зарубежное российское имущество насчитывает 2559 объектов общей площадью 2 млн м², расположенных на территории 120 стран с балансовой стоимостью $2 млрд 667 млн.

По оценке Счетной палаты РФ, в 1998 году за границей насчитывалось 2559 бесхозных объектов: здания торгпредств, их инфраструктуры, офисы, представительства "Интуриста", "'Морфлота", "'Совэкспортфильма" и много другого. Кроме того, на территории ГДР после вывода советских войск осталась невостребованная собственность на сумму $63 млрд.

.

 

[Zaman.]

Приведенные данные не могут не поражать размером ценностей, оказавшихся бесхозными, что создавало благоприятную почву для злоупотреблений. С учетом этого в 1998 году Государственная дума предпринимала меры по блокированию всех сделок с зарубежной собственностью до принятия соответствующего федерального закона. Однако на принятый Госдумой и утвержденный Советом Федерации закон "Об управлении собственностью Российской Федерации, находящейся за рубежом" президент Борис Ельцин наложил вето с замечаниями на восемь страниц.

В итоговой формулировке говорилось следующее: "Отклоняя федеральный закон, вынужден констатировать крайне низкий уровень его подготовки и юридической проработки" (письмо президента Российской Федерации от 23 июня 1999 года №ПР-795 председателю Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерациии Егору Строеву). Нетрудно представить тех, кто готовил указанный документ для президента России. Это были чиновники, заинтересованные в том, чтобы все оставалось по-старому, тем самым сохраняя для себя возможность обогащения за государственный счет.

В период зарубежной командировки в ГДР у Чемезова среди его коллег было прозвище "Завхоз", так как всем был очевиден его "явный талант для должности зама по хозяйственным вопросам у любого генерального директора" ("Сослуживец. неизвестные страницы жизни Президента". В. Усольцев. Москва: Эксмо, 2004 год. – Попов).

 

Имевшие по прошлой работе в мэрии Санкт-Петербурга и в "Союзспортобеспечении" опыт внешнеэкономической деятельности, Путин и Чемезов в полной мере использовали его на новом поприще, посредством так называемых дельт и откатов без особых трудов зарабатывая для себя миллионы долларов.

Следует обратить внимание на одно важное обстоятельство: раздел имущества СССР между союзными республиками, входившими в его состав. 8 апреля 1983 года в Вене была принята международная конвенция "О правоприемственности государств в отношении государственной собственности, государственных архивов и государственных долгов"'. В числе стран, подписавших указанную конвенцию, был Советский Союз. При его распаде в соответствии с данным документом была определена доля каждого из государств-преемников. В основу расчета долей были положены доли республик в экспорте и импорте, в производимом национальном доходе, численность населения в 1986–1990 годах. В соответствии с произведенными расчетами, доля России составила 61,34%, Украины – 16,37%, Белоруссии – 4,13%, Узбекистана – 3,27%, Казахстана – 3,86%, Грузии – 1,62% и далее по убыванию до Эстонии – 0,62%.

 

На основе полученного результата властями России был предложен так называемый нулевой вариант, по которому предусматривалось принятие Российской Федерацией бремени уплаты внешнего долга СССР в обмен на его активы.

Бывшие союзные республики за исключением двух – Украины и Грузии – согласились с предложением России. В октябре 2000 года "Украинская правда" в материале под заголовком "Грузия и Украина пойдут против Москвы?" писала о желании обеих республик получить долю из активов распавшейся страны. Но в итоге они не получили ничего по справедливости им причитающегося. Вместо этого Россия аннексировала часть территорий Грузии и Украины.

"Сибирский ''десант'' в Москву"

В середине 1970-х годов прошлого столетия на должность младшего оперуполномоченного 7-го отдела 5-го управления КГБ СССР был зачислен сибиряк Иван Миронов. Закончил службу в органах государственной безопасности России Миронов в звании генерал-лейтенанта.

Миронов Иван Кузьмич. Фото: vko-ckv.ru

Родился в 1952 году в Красноярском крае.

В 1974 году окончил Иркутский государственный университет. В 1976 году по завершении обучения на двухгодичных Высших курсах КГБ СССР был направлен для прохождения службы в 5-е управление КГБ СССР.

Многие годы был сотрудником 7-го отдела данного управления, направлением деятельности которого являлось выявление лиц, вынашивающих террористические намерения, вскрытие каналов незаконного оборота оружия и пресечение их преступной деятельности. Кроме того, одной из оперативных задач 7-го отдела было установление личностей анонимов, высказывающих угрозы в адрес руководителей КПСС и Советского государства.

В 2006 году он занимал должность исполнительного директора федерального государственного унитарного предприятия (ФГПУ) "Рособоронэкспорт". В 2007 году он являлся вице-президентом (директором по безопасности) ООО "Группа АвтоВаз". В этом же году был назначен на должность заместителя председателя правительства – руководителя по вопросам общественной безопасности Самарской области. С 1 февраля 2013 года Миронов – заместитель генерального директора ОАО "Концерн "Радиоэлектронные технологии" и одновременно атаман Волжского казачьего войска и председатель правления региональной общественной организации (РОО) "Иркутское землячество "Байкал".

Во второй половине 1970-х годов в состав офицеров 5-го управления был зачислен Александр Карбаинов.

Карбаинов Александр Николаевич. Фото: shieldandsword.mozohin.ru

Родился в 1945 году в городе Александр-Сахалинский Сахалинской области.

После окончания с золотой медалью средней школы в родном городе поступил в Московский авиационный институт, по окончании которого был направлен на работу в Красноярск. После непродолжительного периода времени работы по специальности был выдвинут на работу в обком комсомола. Став одним из его руководителей, был направлен в Москву на курсы руководящего состава при Высшей школе КГБ СССР.

По завершении обучения на курсах был назначен на должность начальника 3-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР.

 

В 1992 году уволился из органов госбезопасности России с должности начальника центра общественных связей ФСК России в звании генерал-майора. В последующем занимался различными бизнес-проектами. В 2011 году добровольно ушел из жизни.

В 1988 году на должность заместителя начальника 5-го управления был назначен Валерий Воротников. 

Воротников Валерий Павлович. Фото: shieldandsword.mozohin.ru

Родился 26 ноября 1945 года в селе Воротниково Шатровского района Курганcкой области.

В 1967 году окончил Уральский политехнический институт. После чего два года работал в этом же институте. С 1969 по 1975 годы находился на освобожденной комсомольской работе в Свердловском обкоме ВЛКСМ. С 1975 по 1977 годы проходил обучение на Высших курсах при Высшей школе КГБ СССР.

По завершении образования в системе госбезопасности занимал различные руководящие должности в периферийных органах КГБ. В 1988 году с должности начальника УКГБ по Красноярскому краю был переведен в Москву в связи с назначением на должность заместителя начальника 5-го управления КГБ СССР.

Назначение Воротникова на указанную должность вряд ли было случайным. К его карьере и судьбе приложил руку еще один довольно незаурядный человек – Олег Шенин.

Шенин Олег Семенович. Фото: wikipedia.org

Родился 22 июля 1937 года на пристани Владимирская Сталинградской области.

Значительная часть трудовой деятельности Шенина была связана с Красноярским краем. До 1977 года Шенин работал на различных руководящих должностях в строительных организациях Красноярского края. В последующем его карьера была связана с работой в партийных органах.

В 1977 году он был назначен на должность 2-го секретаря Хакасского обкома КПСС Красноярского края. В 1980 году был направлен в Афганистан в качестве советника в ряде провинций (эта командировка Шенина была для него судьбоносной так же, как и для бывшей страны СССР. Но об этом мы расскажем несколько позднее). В 1987 году Шенин возглавил Красноярский краевой комитет КПСС. В 1989 году был избран в состав Российского бюро КПСС

В июле 1990 года на 28-м съезде КПСС Шенин был избран секретарем ЦК и членом Политбюро ЦК КПСС.

Все они были выходцы из Сибири и работали и жили в Москве на закате СССР и в постсоветский период. Каждый из них оставил заметный след в недавней истории своей страны. Дело в том, что в период командировки в Афганистан сибиряки Олег Шенин и Валерий Воротников познакомились и стали тесно общаться с главой представительства КГБ СССР в Афганистане генерал-лейтенантом Борисом Семеновичем Ивановым, направленным в Кабул в 1979 году, незадолго до убийства спецназом КГБ главы Афганистана Амина и ввода в эту страну советских войск.

Борис Иванов и Евгений Питовранов

Генерал советской разведки Иванов с 1965-го по 1966 год был начальником 13-го отдела внешней разведки. Несмотря на изменение названия в последующие годы сначала на отдел "В", затем на 8-й отдел, функции его практически не менялись. 8-м отделом управления "С" (нелегальная разведка) 1-го главного управления КГБ СССР был отдел спецопераций и тайного финансирования зарубежных просоветских повстанческих формирований и движений.

Иванов Борис Семенович. Фото: shieldandsword.mozohin.ru

Родился 24 июля 1916 года.

В органах госбезопасности служил с 1937 года. С 1946 года работал в американском отделе 2-го Главного управления МГБ, позднее возглавлял американский отдел 1-го управления ГРУ МГБ и ВГУ МВД. С 1955 по 1959 годы руководил легальной резидентурой КГБ в Нью-Йорке. С января 1962-го по июнь 1964 года был легальным резидентом КГБ в США, посещал Чили, Перу, Аргентину и Кубу. Занимал пост советника Постоянного представительства СССР в ООН.

Курировал управление К (контрразведка) и отделы по Западному полушарию. В 1980-х годах входил в "Малую пятерку" Политбюро, которая определяла внешнеполитический курс страны. Официально представлял СССР в международных переговорах по вопросам безопасности.

 

В Афганистан генерал Иванов был направлен с должности первого заместителя начальника Первого главного управления КГБ СССР – советской внешней разведки. Лишь крайне ограниченный круг его подчиненных в центральном аппарате разведки знал о том, что Иванов являлся членом глубоко законспирированной группы разведчиков, действовавших под непосредственным руководством председателя КГБ СССР Андропова. Об особом положении этой группы свидетельствует тот факт, что о ее деятельности не информировались начальники ПГУ КГБ СССР – генерал-лейтенант Александр Сахаровский, сменивший его генерал-лейтенант Федор Мортин и даже генерал-лейтенант Владимир Крючков, бывший многолетним особо доверенным человеком Андропова.

Неофициальным руководителем указанной группы с согласия Андропова стал бывший заместитель министра госбезопасности Евгений Петрович Питовранов, после увольнения из КГБ в 1966 году занимавший руководящие должности в Торгово-промышленной палате СССР. Как рассказывал спустя много лет Питовранов, сразу же после назначения Андропова в 1967 году на пост главы КГБ он вызвал к себе отставного генерала для получения необходимой первичной информации о государственной структуре (КГБ), которой ему предстояло теперь руководить. Все последующие многолетние встречи с Питоврановым Андропов проводил на конспиративных квартирах КГБ.

Питовранов Евгений Петрович. Фото: wikipedia.org

Родился 20 марта 1915 года. Окончил Саратовское фабрично-заводское училище, Московский электромеханический институт инженеров железнодорожного транспорта, а затем Высшую партийную школу при ЦК КПСС.

В структурах госбезопасности служил с 1938 года. С 1946 года возглавлял 2-е главное управление МГБ СССР (контрразведка), а в декабре 1950 года стал заместителем министра государственной безопасности СССР.

С 1953 года работал в Берлине в качестве уполномоченного КГБ при МГБ ГДР, где под его руководством проводились мероприятия по срыву антисоветских планов НАТО. В начале 1960 годов работал в Китайской Народной Республике, где помогал становлению органов разведки. По возвращении в СССР получил назначение на должность начальника Высшей школы КГБ СССР имени Феликса Дзержинского.

В 1966 году вышел в действующий резерв КГБ. Был советником Евгения Примакова и Юрия Андропова.

Уже с первых встреч опытному чекисту Питовранову удалось убедить новичка Андропова в необходимости создания в структуре Торгово-промышленной палаты СССР неофициального разведывательного подразделения, финансирование которого осуществлялось бы 8-м отделом (отдел спецопераций) управления "С" (нелегальная разведка) 1-го главного управления КГБ СССР. Получив согласие Андропова на создание неофициального разведывательного подразделения, Питовранов сумел настоять на праве прямых своих докладов непосредственно председателю КГБ, минуя руководство внешней разведки.

 

Именно Питовранов, в бытность свою начальником 2-го главного управления и одновременно заместителем министра госбезопасности СССР, своим приказом перевел сотрудника управления МГБ СССР по Вологодской области Иванова в центральный аппарат – в Москву, где Иванов стал надежной опорой Питовранова вплоть до его кончины в 1999 году (через два года, впрочем, пришел черед самого Иванова)

[Zaman.]

 

Попов: На плохо контролируемой правительством территории Афганистана без особого труда можно было организовать добычу полезных ископаемых

Хафизулла Амин

Руководитель Афганистана Амин был бездоказательно обвинен в том, что является агентом спецслужб США, а также в том, что склонен способствовать созданию в Афганистане американских военных баз, оснащенных баллистическими ракетами "Першинг", которые могли поразить среднеазиатские республики СССР и восток Российской Федерации. Cудьба Амина была предрешена.

 

На основании информации, которую в Политбюро ЦК КПСС регулярно направлял в Москву генерал Иванов, в Политбюро приняли решение о физическом устранении Амина и вводе советских войск в Афганистан. При этом проигнорировали мнение руководства вооруженных сил СССР.

Хафизулла Амин. 

Чем же так не угодил генералу Иванову и его патрону Питовранову генеральный секретарь ЦК Народно-патриотической партии Афганистана, председатель Революционного совета и премьер-министр страны Хафизулла Амин?

 

Известно было, что этот афганский лидер многократно и публично позиционировал себя как друга Советского Союза и конфиденциально просил руководителей КПСС о военной помощи. Амин в беседах с советскими представителями в Афганистане подчеркивал свое восхищение Сталиным и его методами построения социализма в СССР. За что же тогда такая немилость – жестокое убийство спецназом КГБ Амина и членов его семьи?

 

Вариант смены руководителя Афганистана советским руководством рассматривался именно как акт физического устранения Амина. Живой Амин оказался не нужен. Не устраивал Питовранова Амин по cледующим причинам.

"Просматривая перед поездкой в Афганистан свои афганские '"святцы"' Евгений Петрович нашел давнюю заметку о Салехе Дауде, дальнем родственнике бывшего афганского короля и крупном предпринимателе. Он вполне дружелюбно относился к Советскому Союзу и надеялся при посредничестве Торговой палаты значительно активизировать коммерческую деятельность. Питовранов пообещал ему содействие.

 

Приход к власти Амина заставил Дауда на время покинуть страну и переселиться в Италию. Там, в торговой палатке Милана, они случайно встретились с Евгением Петровичем. Дауд сообщил что с приходом к власти Кармаля он собирается вернуться на родину и напомнил об обещании Питовранова. По мнению Евгения Петровича, Дауд, имеющий широкие связи в деловых кругах, а также среди шейхов и вождей наиболее влиятельных племен, мог быть полезным для нашей службы. Этому благоприятствовало и наличие многочисленных родственников, занимающих высокие посты в государственном аппарате, а также образованности и порядочности самого Дауда".

Это цитата из книги бывшего руководителя 8-го отдела генерал-майора Александра Киселева "Сталинский фаворит с Лубянки".

 

В описываемый период он был еще полковником. В этой апологетической книге он рассказал о жизни cвоего кумира Питовранова. Киселев многие годы был доверенным лицом Питовранова и другом его семьи. Его книга невольно открывала тайные стороны деятельности этого неординарного человека и возглавляемой им неофициальной группы чекистов. Оказывая влияние на Андропова, Питовранов в немалой степени способствовал коллапсу социалистического строя в СССР и последующему его распаду. Начало этому положено было в Афганистане.

Афганистан

 

В период правления Амина Салеху Дауду не было места в Афганистане. Приведение к власти в стране при активном участии Советского Союза Бабрака Кармаля, лояльного к КГБ и советскому руководству, открывало для опытного бизнесмена Салеха Дауда, находящегося в хороших отношениях с новым лидером страны Кармалем, перспективы для широкого развития его бизнеса. Именно в этом был заинтересован Питовранов.

Бабрак Кармаль. 

Авторитетный в деловых и политических кругах своей страны Дауд мог открыть группе Питовранова путь к природным богатствам Афганистана, на территории которого к востоку от Кабула располагались так называемые пегматитовые поля. В залегающих жилах, протянувшихся на многие десятки и даже сотни километров, содержались настоящие сокровища: рубины, изумруды, бериллы и редкие камни кунциты и гиддениты, а также редкоземельные металлы бериллий и торий. Без этих металлов невозможно было современное самолето- и ракетостроение. Особенностью этих месторождений являлись их доступность и возможность разработки простейшими методами.

 

На севере Афганистана в горах Бадахшана залегают богатые залежи лазурита. В древние века в Ассирии, Вавилоне и Египте лазурит считался драгоценным камнем. Во многих гробницах египетских фараонов находились изделия из этого ценного камня. По легенде заповеди пророка Моисея были вырезаны корундами на досках из лазурита. Было чем поживиться в Афганистане людям деловым и предприимчивым, таким как Салех Дауд и Питовранов. На плохо контролируемой центральным правительством территории страны посредством глав племен и моджахедов без особого труда можно было организовать добычу полезных ископаемых примитивными способами и обеспечить их последующий нелегальный экспорт.

 

Помимо этого с началом советской оккупации до огромных размеров разовьется нелегальный рынок по выращиванию конопли и производству героина. Произведенные в Афганистане наркотики хлынут на территорию СССР и далее будут следовать в Европу, принося доходы в сотни миллионов долларов тем, кто сумел организовать этот бизнес.

 

Разведчики ''специального назначения'' – рабы группы Питовранова

Особую роль в принятии без преувеличения рокового для СССР решения о вводе советских войск в Афганистан сыграла информация, поступавшая от специального представителя Андропова в этой стране генерала внешней разведки Иванова. Как уже указывалось, Иванов был одним из руководителей глубоко законспирированной группы чекистов, формально возглавляемой Андроповым.

 

В действительности же руководящей и направляющей силой этой группы был генерал Питовранов. По официальной линии в Первом главном управлении деятельность группы Питовранова прикрывал его верный помощник Киселев, начальник 8-го отдела управления "С" ПГУ КГБ.

Само управление "С" было преобразовано из отдела с таким же обозначением, которое являлось первой буквой фамилии его основателя – Якова Серебрянского – легендарного советского террориста, признанного мастера тайных операций.

 

Вот как характеризовал Киселев основные направления деятельности этого подразделения в своей книге: "В 1973 я был назначен на должность начальника отдела "В" управления "С" ПГУ КГБ при СМ СССР. После измены офицера КГБ Лялина в 1976 году отдел был переименован в 8-й. В число задач отдела входило содействие повстанческим операциям по линии национально-освободительного движения, а также сотрудничество с ориентировавшимися на Москву руководителями палестинского сопротивления" (А. Киселев. Сталинский фаворит с Лубянки. – Попов).

 

Более подробно о деятельности 8-го отдела рассказывал многолетний начальник нелегальной разведки управления "С" генерал Юрий Дроздов в книге "Нужная работа": "В середине 70-х годов был сформирован 8-й отдел управления ''С'' (нелегальной разведки), который отслеживал все, что касалось спецназа войск НАТО и, естественно, готовил спецрезервистов из сотрудников КГБ. В мирное время отдел готовил условия (в том числе и агентурно-оперативные позиции) для действий разворачивающегося на его базе с наступлением военного периода управления диверсионной разведки ("ДР"), которому оперативно подчинялись ОБОН, а впоследствии КУОС и ОУЦ (подразделение "Вымпел")".

 

Необходимые пояснения: ОБОН – Отдельная бригада особого назначения, КУОС – курсы усовершенствования офицерского состава, ОУЦ – отдельный учебный центр. Офицеры, прошедшие специальную подготовку, с легкой руки начальника управления "С" ПГУ КГБ СССР генерала Дроздова стали называться разведчиками специального назначения. Определение это заведомо лукавое, так как готовились они для осуществления диверсий на территории иностранных государств и были (и остаются поныне) диверсантами.

 

Первая группа спецназа КГБ СССР, получившая название "Зенит", под командованием начальника КУОС полковника Григория Бояринова, проходила обкатку в Афганистане, прибыла туда еще летом 1979 года, за несколько месяцев до физического устранения Амина и ввода в страну советских войск. Офицеры "Зенита" скрытно от афганских властей осуществляли разведку стратегически важных объектов Кабула, включая дворец Тадж Бек, в котором укрылся Амин после неудачного покушения на его жизнь.

 

[Zaman.]

Покушение было организовано противниками Амина в резиденции главы страны Тараки, о чем знал специальный представитель Андропова в Афганистане генерал Борис Иванов, и который, однако, рекомендовал Амину посетить своего политического наставника, ставшего его оппонентом. Чудом уцелевший Амин вскоре был отравлен во время якобы примирительного обеда, состоявшегося по инициативе организаторов предыдущего неудавшегося покушения.

Резиденция Амина, дворец Тадж Бек, после штурма. 27 декабря 1979 года. 

Очередное покушение на жизнь Амина осуществил его личный повар, являвшийся агентом 8-го отдела управления "С" ПГУ КГБ Михаил Талыбов. Руководил данным подподразделением, как уже говорилось, полковник Киселев, доверенный Питовранова. В который раз Амин уцелел. Спасли его врачи советского посольства, не подозревавшие, что тем самым путают карты в смертельной игре, которую вели "разведчики специального назначения", выполнявшие приказы своих кураторов.

 

Поскольку оставлять Амина в живых не входило в планы тех, кто хотел сделать Афганистан своей вотчиной, грянул штурм дворца, где Амин и многие из числа его приближенных с трудом приходили в себя после тяжелейшего отравления. "Ошибку" советских врачей, спасших их от мучительной смерти, исправили "разведчики специального назначения", во время штурма безжалостно убивавшие всех подряд, включая женщин и детей. Как вспоминали впоследствии участники штурма, ковры, в изобилии покрывавшие полы дворца Тадж Бек, сочились пропитавшей их человеческой кровью.

 

Амина убили. Число невинных жертв никого не интересовало, равно как и потери среди нападавших. Главный вопрос, который интересовал спецпосланника Андропова генерала Иванова: "Что с "Дубом?" ("Дуб" – это конспиративное название дворца Тадж Бек).

Иванов нетерпеливо запрашивал о ситуации у докладывавшего ему по рации генерала Юрия Дроздова. Дроздов – у капитана второго ранга Эвальда Козлова, непосредственного участника штурма дворца Амина. Получив ответ, что дворец взят, Иванов, уже не прибегая к условностям, несколько раз переспросил: "Что с Амином?" Получив однозначный ответ от Козлова, что Амин убит, Иванов свою рацию тут же выключил.

 

Штурм дворца Тадж-Бек и физическое устранение Амина явились лишь началом советской операции вторжения в Афганистан, завершившейся в феврале 1989 года выводом советской армии с территории этой страны. В течение 10 лет войны, помимо армейских подразделений и спецназа ГРУ Генштаба вооруженных сил Советского Союза, в Афганистане активно использовался спецназ внешней разведки, непосредственное руководство которым осуществлял 8-й отдел управления "С" ПГУ КГБ СССР.

 

Первая группа разведчиков-диверсантов прибыла в Кабул 5 июля 1979 года в составе группы "Зенит-1" в количестве 38 офицеров. Все они имели заграничные паспорта на вымышленные фамилии и значились гражданскими специалистами в различных областях экономики. Следующая группа – "Зенит-2" – насчитывала 18 офицеров. К декабрю 1979 года в отряде было уже 130 человек. В дальнейшем спецназ КГБ СССР в Афганистане стал именоваться группой "Каскад".

 

Всего на территории Афганистана в разных его провинциях действовало четыре состава группы "Каскад". Каждый отряд работал на подконтрольной для него территории от шести до девяти месяцев, после чего следовала замена. Последний, четвертый "Каскад" осуществлял боевую работу с апреля 1982 года по апрель 1983 года.

Оперативно-боевая группа "Бадахшан" отряда "Каскад".

 

По завершении миссии "Каскадов" в 1983 году создали отряд "Омега", также находившийся в подчинении 8-го отдела управления "С" ПГУ КГБ СССР. Офицеры "Омеги" были советниками в подразделениях афганских спецслужб.

Одной из важнейших оперативных задач, которые должны были решать офицеры спецназа КГБ совместно со спецназом ГРУ, являлось нарушение караванных путей, по которым осуществлялось снабжение вооруженной афганской оппозиции с территории Пакистана. Как сообщает Википедия, "Караваны, считавшиеся принадлежностью прошлого, возродились в 1980-е годы во время афганской войны, когда они широко использовались афганскими повстанцами для перевозки оружия и боеприпасов через пакистанскую границу вглубь афганской территории".

 

В противоположном направлении из Афганистана в Пакистан шла контрабанда афганских драгоценных камней и наркотиков, которыми оплачивались поставки всего необходимого для афганских антиправительственных вооруженных формирований.

"Помню, как-то раз получили команду лететь вместе с десантниками брать караван с лазуритом, шедшим из Панджерского ущелья в Пакистан… В ЦК КПСС была отправлена анонимка, что на операции группой был захвачен и поделен груз 150 ишаков, груженных изумрудами. В общем, затаскали нас по инстанциям", – вспоминал один из советских разведчиков Эрбек Абдулаев. ("Записки разведчика специального назначения" Абдулаева напечатал альманах "Вымпел" в 1997 году.

 

Предисловие к этим воспоминаниям написал начальник управления "С" ПГУ КГБ СССР генерал-майор Дроздов, отметивший, что некоторые эпизоды автор по просьбе Дроздова убрал. – Попов).

Всякое происходило с караванами. Некоторые бесследно исчезали. Один из участников советской интервенции в Афганистане офицер военной разведки Алексей Чикишев, воевавший в составе 66-й десантно-штурмовой бригады (ДШБ) в провинции Газни в 1984–1985 годах и посвятивший действиям советского спецназа исследование под названием "Спецназ в Афганистане", писал:

"Борьба с караванами и перекрытие границ – вопрос, неизменно вызывающий головную боль у советского командования… Спецназ громил не только караваны, доставляющие оружие, но и транспорты с продовольствием, медикаментами, различными товарами первой необходимости, предназначенные для населения… В одних группах принципиальные командиры могли приказать положить найденные в разгромленном караване магнитофоны, фотоаппараты, часы в одну кучу и проутюжить ее броневиком, в других – офицер закрывал глаза на все случаи мародерства, получая от солдат свою долю".

 

Он же в указанном исследовании продолжал:

"Начальство прилетало на вертолетах в район боевых действий, чтобы набрать себе лучшее из трофейного имущества… Потребительское отношение старших начальников, которые требовали достать уйму вещей, начиная с удобного импортного полевого обмундирования и кончая деньгами, превратилось в весьма распространенное явление. Единственными караванами, которые беспрепятственно проходили сквозь засады спецназа, были караваны кочевых племен. Их не трогали, ибо на этот счет были строгие приказы и инструкции".

Приказы шли из Кабула, где располагалось командование 40-й армией (контингента советских вооруженных сил), резидентура КГБ СССР (внешняя разведка и военная контрразведка) и спецпредставитель Андропова в лице генерала Иванова. "Всю работу нашего ведомства с представителями других структур координировал Борис Семенович Иванов", – подтверждал Дроздов (Ю. Дроздов. "Записки начальника нелегальной разведки". – Попов).

 

Иванов имел неограниченные возможности организовывать операции спецподразделений советской разведки, действовавшей в глубоком тылу оппозиционных афганскому правительству вооруженных формирований. Отдельные караваны беспрепятственно достигали цели, некоторые перехватывались и передавались вождям враждующих между собой племен; определенная часть уничтожалась. При этом очень кстати пришлись личные и деловые связи Питовранова и его оперативного контакта – крупного и авторитетного афганского бизнесмена Салеха Дауда. В стране, разоренной войной, Дауд получал, благодаря передаваемым ему караванам, огромные материальные ценности, и с молниеносной скоростью реализовывал их на рынках Кабула.

 

Пригодились и широкие связи Дауда с вождями племен в разных частях Афганистана. Перехваченные караваны с оружием, боеприпасами и военным снаряжением переадресовывались контактам Дауда, за что вожди племен платили наркотиками или ценными афганскими изумрудами, уступавшими лишь всемирно признанными лучшими по качеству колумбийским лазуритам. Все это приносило огромные доходы. До ввода на территорию Афганистана советских войск объем ежегодного производства опиума в этой стране колебался от 200 до 400 тонн. Ко времени вывода войск СССР из Афганистана производство опиума возросло до 1000–1500 тонн.

Моджахеды в Афганистане. 

Свою коммерческую деятельность в Афганистане Питовранов и Иванов ловко маскировали информацией, представляемой Даудом, которая профессионально дополнялась ими сведениями, полученными от других 482 агентов. Общий объем получаемой советским руководством агентурной информации давал возможность представить Салеха Дауда агентом влияния советской внешней разведки в Афганистане, с которым Иванов и Питовранов поддерживали постоянный контакт. Киселев пишет: "Будучи полностью поглощен афганскими делами он [генерал Иванов], наезжая по разным поводам [из Афганистана] в Москву, неизменно интересовался делами "Фирмы".

 

"Фирмой" именовалась подчиненная непосредственно Андропову спецрезидентура внешней разведки СССР. Руководил ею отставной генерал советской госбезопасности, заместитель председателя Торгово-промышленной палаты Питовранов. Иванов "давал очень дельные советы. Питовранов тоже нередко навещал его в Кабуле", – вспоминал Кисилев.

[Zaman.]

Попов: Предполагается, что в мире действует порядка 5000 пунктов хавалы. Спецслужбы не способны составить представление о суммах, обращающихся в этой сфере

Хавала

 

Попов: Предполагается, что в мире действует порядка 5000 пунктов хавалы. Спецслужбы не способны составить представление о суммах, обращающихся в этой сфере
 

 

Для Питовранова и Иванова чрезвычайно ценным оказался опыт специфических финансовых операций, которым владел Салех Дауд. На Среднем Востоке и в Азии с VIII века н.э. получила широкое распространение финансовая система, называемая в арабском мире хавала. В разных странах ее называют несколько по-разному, но суть остается той же. Хавала в переводе с арабского языка – вексель, расписка. В египетском диалекте арабского языка хавала означает бартер или прямой обмен материальными ценностями между физическими и юридическими лицами.

 

Подобный вид взаиморасчетов, основанный исключительно на обоюдном доверии сторон, не регистрируемом традиционными кредитно-финансовыми и банковскими институтами, в экономике называют фидуциарными транзакциями. Хавала – полулегальная, не подконтрольная официальным властям система платежей, находящаяся вне валютного контроля и налогообложения.

"Основное отличие хавалы от легальных переводов заключается в том, что в основе ее лежит взаимное доверие участников системы, а не документальное оформление и многоуровневый контроль сделок...

 

Годовой объем сделок в рамках системы по разным оценкам составляет от $200 до $500 млрд. Система, построенная по этническому и территориальному принципам, надежно защищена от мошенничества и недобросовестных участников сделок. Традиционно хавалой занимались не любые желающие, а целые семьи и династии, веками передающие свое мастерство из поколения в поколение, весьма дорожащие своей репутацией. Информация о невыполнении обязательств распространяется мгновенно и хавалердер [неофициальный брокер] выбывает из расчетной системы навсегда" (М. Посадская. "Бухгалтерия и банки". 2008, №11. – Авт.).

Драгоценные камни и золото контрабандой перевозятся курьерами хавалы. 

По сведениям международной организации ФАТФ (Financial Action Task Force – FATF), хавала является важным методом перевода денежных средств и приобретения золота для значительного числа бизнес-структур разного масштаба, а также физических лиц.

 

По данным Управления США по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, 50–90% всех транзакций в Афганистане и через его границы осуществляется с использованием перевода денежных средств и ценностей по принципу хавалы. Предполагается, что всего в мире действует порядка 5000 брокерских пунктов хавалы, причем спецслужбы и официальные банковские структуры оказались неспособны не только контролировать нелегальные методы финансовых расчетов, но и составить сколько-нибудь целостное представление о масштабах деятельности хавалы и суммах, обращающихся в этой сфере.

 

Игорь Хохлов, научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук в статье "Неформальная финансово-расчетная система хавала" отмечал, что "наиболее традиционным способом проведения взаиморасчетов является расчет золотом и драгоценными камнями. Крупнейшие мировые центры таких расчетов – Дубай и Лондон. Драгоценные камни и золото контрабандой перевозятся курьерами хавалы".

У начальника 8-го отдела полковника Александра Киселева в Лондоне был давнишний оперативный контакт – Абик Рубин, женатый на дочери совладельца Намибийской алмазной корпорации и акционера известной голландской компании, обрабатывающей алмазы. "Был он не последним человеком в Лондонской гильдии золотых дел мастеров", – вспоминал Киселев (А. Киселев. "Сталинский фаворит с Лубянки". – Авт.). Именно к нему, в Лондон, шли от Салеха Дауда деньги для Питовранова и Иванова. Формальным получателем их был Абик Рубин, работавший за процент. Из Лондона эти средства следовали в офшорный рай на остров Науру. В этом крохотном тихоокеанском островном государстве площадью 21 км2 нашли приют 450 офшорных банков.

 

Александр Киселев

Будущий начальник 8-го отдела управления "С" родился в 1932 году в городе Батайск Ростовской области, окончил Одесское мореходное училище и Одесский институт инженеров морского транспорта, работал в комсомольских органах. В 1956 году был направлен на работу в военную контрразведку, службу проходил в военно-морском флоте СССР. В 1959 году был зачислен в управление нелегальной разведки. С 1959-го по 1962 год работал на Ближнем Востоке, с 1963-го по 1968 год был сотрудником разведывательной резидентуры в Лондоне. В 1973 году стал начальником 8-го отдела (спецопераций) управления "'С" ПГУ КГБ СССР и оставался им до 1985 года. В период службы в нелегальной разведке выезжал в служебные командировки более чем в 40 стран.

 

За годы службы в разведке Киселев приобрел огромный профессиональный опыт. В 1959 году он принимал участие в доставке в Ирак воинов-курдов армии лидера курдских сепаратистов Барзани. В сентябре 1961 года, когда на территории иракского Курдистана началось восстание курдов против властей Ирака, получившее название "Сентябрьское восстание", офицер советской нелегальной разведки Киселев занялся нелегальной поставкой восставшим оружия. Приобретя навыки в противоборстве с английской разведкой, традиционно оперирующей на Ближнем Востоке, Киселев был направлен в туманный Альбион. По прошествии многих лет, выйдя в отставку в звании генерал-майора, Киселев написал несколько книг.

 

О работе в Англии он, в частности, писал: "Служебные командировки дважды приводили меня в Англию. Впервые довелось там провести несколько месяцев в 1961 году в связи с судебным процессом по делу арестованного англичанами нашего нелегала Гордона Лонсдейла (настоящее имя – Конон Молодый. – Авт.). Вторично и на более продолжительный срок я прибыл в Лондон в 1963 году в качестве директора страховой компании ''Блэк энд Уайт''.

 

Именно в этот период времени Киселев установил оперативный контакт с Абиком Рубиным, родной брат которого Теодор был сотрудником британской разведки, а потому интересовал внешнюю разведку СССР. По прошествии ряда лет сам Абик Рубин, а не его разведчик-брат, заинтересовал Киселева, Иванова и Питовранова уже в связи реализацией в Лондоне афганских драгоценностей.

По воспоминаниям бывшего руководителя нелегальной разведки КГБ СССР генерала Дроздова, "разведчики специального назначения управления "С" действовали в различных горячих точках мира – на Кубе, во Вьетнаме, в Мозамбике, Анголе, Никарагуа, Лаосе, Ливане, Египте, Сирии, Иордании и ряде других стран и регионов".

 

Перечень стран, упомянутых Дроздовым, в значительной части совпадает с географией широкомасштабного распространения в мире наркотиков и так называемых кровавых алмазов. Конфликтными, или кровавыми, называют алмазы, поступающие на мировой рынок из стран, где происходят внутренние вооруженные конфликты. Добыча алмазов в таких странах ведется примитивными способами и зачастую осуществляется невольниками под угрозой физической расправы. Поэтому такие алмазы называют еще и кровавыми. Полученные средства от их реализации используются для финансирования незаконных военных формирований и повстанческих движений. По оценкам международных экспертов, 4% алмазов на рынке являются кровавыми. Ежегодные продажи алмазов дают $7 млрд.

 

Всемирная организация "Международная амнистия" в пресс-релизе от 18 октября 2004 года отмечала, что "торговля кровавыми алмазами подпитывает некоторые из самых кровопролитных и затянувшихся войн в Африке": в Анголе, Демократической Республике Конго, Либерии и Сьерра-Леоне. "Они приводят к уничтожению целых народов и миллионным жертвам". Однако это не интересовало группу глубоко законспирированных чекистов Питовранова – Иванова. У них были свои далеко идущие планы по реформированию собственной страны – СССР – и изменению мирового порядка. Для этого нужны были в том числе и деньги.

"Друзья разведки" для группы Питовранова: Шабтай Калманович

Тех, кто привлекался к тайной деятельности в интересах руководимой им группы, Питовранов называл "друзьями разведки". Эти разведчики специального назначения, зачастую работавшие в тяжелейших условиях военных конфликтов на территориях различных проблемных стран, нередко при этом погибавшие, наивно полагали, что служат в интересах своей страны. В действительности же они были исполнителями преступной воли своих кукловодов.

 

[Zaman.]

Одним из таких "друзей разведки" был Шабтай Генрихович Калманович, родившийся 18 декабря 1947 года в городе Каунас Литовской ССР. Предки Калмановича не один десяток лет жили в небольшом городке Рамигаланд, недалеко от более крупного Паневежиса. Дед его имел собственный магазин и, кроме того, возглавлял городскую еврейскую общину. Впоследствии семья переехала в Каунас, где отец Калмановича работал заместителем директора завода резиновых изделий, а мать – главным бухгалтером городского мясокомбината. В семье сохранялась традиционная еврейская культура. Общались члены семьи между собой на идиш.

 

Родители Калмановича неоднократно обращались к советским властям с просьбой разрешить им репатриироваться в Израиль и неизменно получали отказ. В период обучения Шабтая в Каунасском политехническом институте он имел несколько встреч с оперативным работником 5-го отдела управления КГБ Литовской ССР по городу Каунас и куратором учебного заведения, где учился Калманович. Во время этих вынужденных встреч Калманович уяснил, что выезд на постоянное жительство в Израиль его семьи можно осуществить лишь при содействии органов госбезопасности. Дав принципиальное согласие на сотрудничество с КГБ, по получении им высшего образования Калманович прошел специальный курс под руководством офицеров 8-го отдела 5-го управления КГБ СССР, осуществлявших массовую засылку советской агентуры в Израиль.

 

В 1971-м семья Калмановича после 12 лет ожиданий выехала в Израиль.

Известный израильский адвокат Амнон Зихрониб, ставший другом Калмановича, в интервью отмечал, что "его семья получила разрешение на выезд, наверное, только потому, что он согласился работать на КГБ". В действительности же КГБ способствовал выезду семьи Шабтая Калмановича, так как это служило прикрытием вывода своего агента за рубеж для "длительного оседания" (по терминологии советских спецслужб) или в качестве "спящего агента" (по определению спецслужб западных стран).

Шабтай Калманович. 

8-й отдел 5-го управления КГБ СССР, осуществлявший вывод Калмановича в Израиль в качестве своего агента, среди прочего ставил задачей разработку мировых сионистских центров. Следуя полученным от КГБ инструкциям, по прибытии в Израиль Калманович не пытался найти работу по специальности, а стал в качестве активиста сотрудничать с различными политическими партиями, в основном занимаясь обустройством жизни вновь прибывших репатриантов из СССР.

Общительный и энергичный Шабтай, свободно владевший идиш, быстро сумел обзавестись нужными знакомствами и успешно продвигался к намеченной советской госбезопасностью для него цели. Он сумел установить близкие дружеские отношения с известным в Израиле бизнесменом и политиком Шмуэлем Флатто-Шароном. Флатто-Шарон до репатриации в Израиль жил во Франции, где с его именем связывали серьезные финансовые аферы, в результате чего он приобрел скандальную известность и, опасаясь уголовного преследования, был вынужден укрыться в Израиле. Франция требовала от Израиля экстрадиции Флатто-Шарона, и, чтобы обезопасить себя, последний стал членом Кнессета и получил еще и парламентскую неприкосновенность.

 

В 1977 году, когда Флатто-Шарон выдвинул свою кандидатуру для избрания в Кнессет IX созыва, в получении необходимого количества голосов избирателей ему активно помогал расторопный Калманович, использовавший свои обширные связи среди новых репатриантов. В итоге Флатто-Шарон сумел собрать достаточное количество голосов для получения двух мандатов, образовал в Кнессете фракцию под названием "Питуах ве-Шалом" ("Развитие и мир") и назначил Калмановича своим официальным помощником. В жизни Калманович стал его близким другом и доверенным лицом.

 

Через какое-то время властями Израиля было установлено, что при проведении избирательной кампании Флатто-Шарон прибегал к подкупу избирателей. За эти действия он был лишен парламентского статуса и неприкосновенности, после чего был осужден на девять месяцев лишения свободы. КГБ нужно было искать новое поприще для применения таланта Калмановича.

Из приватных бесед с авторитетным в португальских политических и деловых элитах писателем-демократом Марио Невишем, являвшимся одновременно директором Ассоциации ярмарок Лиссабона, Питовранов знал об огромном экономическом потенциале бывших африканских колоний Португалии, потерянных Португалией после Революции красных гвоздик 1974 года. Португальская Революция красных гвоздик дала свободу Анголе, Мозамбику, Гвинее-Бисау, Островам Зеленого Мыса, Сан-Томе и Принсипи.

 

Ангола по запасам полезных ископаемых является одной из богатейших стран африканского континента. В ее недрах хранились значительные запасы нефти, алмазов, золота, урана, меди, бокситов, железной руды и фосфатов. Мозамбик имел месторождения редкоземельных металлов: лития, ниобия, тантала, тория, циркония и урана. Помимо этого недра этой африканской страны были богаты железом, золотом, серебром, медью, оловом, бокситами, газом и каменным углем, залежами драгоценных и полудрагоценных камней – аквамаринов, бериллов, гранатов, изумрудов и топазов.

 

На богатейшие по своим природным запасам Анголу, граничащую с ней Намибию и Мозамбик обратил свой вожделенный взгляд Питовранов. И не случайно: "Тот, кто контролирует процессы в ЮАР, Анголе, Ботсване, Демократической Республике Конго, тот контролирует конъюнктуру мирового рынка алмазов. Тот, кто контролирует процессы в Сьерра-Леоне, в высокой степени влияет на мировой рынок титана, а в Гвинее – на мировой рынок алюминия. Тот, кто контролирует процессы в Нигерии и Анголе, способен значимо играть на мировых ценах на нефть. Контроль за процессами в Намибии и ЮАР определяет решающую роль на мировом рынке урана", – писал один из экспертов (Школа целостного анализа. Альманах. 1999, №5. – Авт.).

 

Вот почему именно в далекую Африку, ведомый своими тайными руководителями из КГБ, отправился Шабтай Калманович. Через много лет он скажет: "В 70-х я учился в Иерусалимском университете. Жил на стипендию, почти впроголодь. Ценность денег для меня была другая. А организовав выступления артистов, заработал $80 тысяч… Отправился с деньгами в Германию закупать для Африки строительные машины у перса, который жил между Мюнхеном и Москвой" (газета "Спорт-экпресс", 2009, 18 сентября. – Авт.).

 

Весьма сомнительно, что за двухлетний срок Калманович мог заработать $80 тысяч, организовывая выступления бывших советских артистов, репатриировавшихся в Израиль. Ложь и недосказанность были особенностью повествований Калмановича о своей жизни. Он рассказывал множество историй, большая часть которых были мифами, им же и придуманными. В массе создаваемых им о себе мифов он умело маскировал свою тайную жизнь агента советской госбезопасности.

 

В своем, по сути, предсмертном сентябрьском интервью 2009 года Калманович привычно для него не был правдив (выстрелы наемных убийц оборвали его жизнь менее чем через два месяца – 2 ноября 2009 года). Он не мог "забыть" имя "перса, живущего между Мюнхеном и Москвой", так как в течение ряда лет считался его другом. Звали этого "перса" Серуш Бабек. Как и Калманович, он был агентом 5-го управления КГБ СССР. Не назвал его Калманович по совсем другой причине: Бабека многие подозревали в сотрудничестве с КГБ и называли его международным торговцем оружием. Калманович умолчал о Бабеке, так как не хотел, чтобы сам Калманович ассоциировался с торговлей оружием в Африке.

 

В то время, когда Калманович оказался на африканском континенте, там бушевали гражданские войны. C 1975 года на территории Анголы, Мозамбика и Намибии не прекращались бои противоборствующих сторон, в которых принимали участие регулярные воинские подразделения ЮАР. По просьбе главы Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) Агостино Нето Советский Союз оказывал этому движению значительную военную и финансовую помощь. В этих тайных операциях в полной мере использовались оперативный состав 8-го отдела управления "С" и его агентура. Активную помощь МПЛА своими диверсионно-разведывательными формированиями, регулярными войсками, вооружением и боеприпасами оказывала также социалистическая Куба.

Советские и кубинские военные советники в Анголе.

Война давала возможность делать большие деньги. За годы работы в Африке Калманович очень быстро и сказочно разбогател. По его рассказам, менее чем за пять лет он заработал от $10 до $20 млн. На эти деньги он построил в Тель-Авиве роскошный офис, названный жителями города "стеклянной башней", купил замок во Франции, приобрел самолет. Рассказывая об этом периоде своей жизни, Калманович любил приговаривать: "Сколько бы я ни тратил тогда денег, их все равно было много, очень много".

 

Россказни эти рассчитаны на людей наивных и несведущих. В становлении новой для него жизни в Африке Калмановичу помогли влиятельные люди. При посредничестве Питовранова он получил необходимые рекомендации от Марио Невеша – влиятельного в Португалии политика и бизнесмена, бывшего в 1970-х годах послом Португалии в СССР, а затем министром иностранных дел. Кроме того, Калманович заручился рекомендациями Флатто-Шарона, имевшего до бегства из Франции серьезный бизнес в ряде африканских стран. Рекомендации такого уровня способствовали установлению близких отношений с представителями деловых и политических кругов в Африке.

 

Пользуясь поддержкой Флатто-Шарона, при участии немецкого адвоката Вольфганга Фогеля и советской нелегальной разведки Калманович способствовал освобождению израильтянина Мирона Маркуса, захваченого мозамбикскими просоветскими повстанцами и содержавшегося в тюрьме по обвинению в шпионаже. Фогель на протяжении многих лет являлся агентом госбезопасности ГДР. В 1992 году он публично признал факт длительного сотрудничества со "Штази".

 

Адвокат Фогель участвовал в подготовке обмена 150 агентов разведок из 23 стран. Наиболее известный обмен, в котором он принимал участие, – обмен американского пилота Фрэнсиса Гари Пауэрса, сбитого 1 мая 1960 года во время выполнения им разведывательного полета над территорией СССР, на полковника советской нелегальной разведки Рудольфа Абеля. Приобретя с помощью Фогеля политический вес после успешного освобождения Мирона Маркуса, Калманович сумел стать торговым представителем в Израиле крохотного государства Бопутатсваны и получил дипломатический паспорт этой африканской страны. Вскоре он перебрался в Сьерра-Леоне и наладил там доверительные отношения с руководством этого небольшого государства. В этот период времени одним из близких деловых партнеров Калмановича стал иранец по происхождению Серуш Бабек.

[Zaman.]

Попов:

Иранец Серуш Бабек (слева) осуществлял агентурное наблюдение за артистом Владимиром Высоцким

Мустафа Барзани

Отец Серуша Бабека был по национальности курдом, по убеждениям – коммунистом и просоветски настроенным человеком. Он жил в Иране и входил в число руководителей марксистско-ленинской партии "Тудэ" (в переводе с фарси – "народные массы". – Попов). Партия эта была создана советским правительством во время Второй мировой войны, при активном участии советских спецслужб, на временно оккупированной советскими войсками территории Ирана. В январе 1946 года там была провозглашена Курдская республика, более известная как Мехабадская республика. Главой военизированных подразделений республики был назначен Мустафа Барзани.

После вывода советских войск из Ирана в 1947 году Курдская республика пала, а Барзани с остатками своих военных формирований с согласия советских властей ушел в советский Азербайджан.

В 1953 году в Иране произошел военный переворот, в результате которого было свергнуто правительство Национального фронта Ирана во главе с премьер-министром Мохаммедом Мосаддыком.

 

Руководители партии "Тудэ" в основном были арестованы. Те же, кому удалось спастись, укрылись в СССР, где "Тудэ" осуществляла свою деятельность под вывеской "Общества иранских политэмигрантов". Из государственного бюджета СССР на содержание этой организации ежегодно выделялось около 700 тыс. рублей, хотя сама партия "Тудэ" не имела законного основания для своей деятельности на территории СССР и не была там зарегистрирована.

Мустафа Барзани. 

14 июля 1958 года в Ираке была свергнута монархия, и Мустафа Барзани вылетел в Ирак, где был встречен как выдающийся борец с колониализмом и королевским режимом. Вслед за ним морским путем на теплоходе "Грузия" из СССР в Ирак были отправлены его соратники. В качестве помощника капитана корабля курдов сопровождал будущий начальник 8-го отдела управления "С" ПГУ КГБ СССР Александр Киселев.

11 сентября 1961 года произошло восстание курдов против властей Ирака. Во главе его стоял Барзани, получивший необходимое вооружение из СССР, нелегальные поставки которого осуществлял все тот же сотрудник советской нелегальной разведки Киселев.

 

Серуш Бабек

Преследуемый иранскими властями, отец Серуша вместе с семьей бежал в СССР, где был завербован советской разведкой. После прохождения специальной подготовки его в качестве агента-нелегала направили в Западную Германию. Вместе с отцом в Европу отправились Серуш и его мать. Во время Сентябрьского восстания 1961 года курдов в Иране отца Серуша направили на выполнение разведывательного задания в зоне боев, связанного с серьезным риском.

 

В целях безопасности Серуша возвратили в СССР и определили в специальную школу-интернат имени Е.Д. Стасовой, расположенную в городе Иваново. Эту школу создали в 1933 году для детей, родители которых были антифашистами, политзаключенными и репрессированными в различных европейских странах. В последующие годы к ним добавились дети из Испании, Чили, Греции, Ирана, Мозамбика, Анголы и ряда других стран.

 

"Интердом", как его называли, создавался руководством КПСС с целью подготовки кадров для последующей нелегальной партийной работы в странах, из которых прибыли дети политэмигрантов. Спецслужбами Советского Союза они использовались в качестве агентов-нелегалов советской внешней разведки.

 

Совершенно секретно

ЦК КПСС
Международный отдел

Комитет государственной безопасности СССР
Тов. Крючкову В. А.

Руководство иранской партии "Тудэ" обратилось с просьбой оказать содействие в отправке из Советского Союза в Иран на нелегальную партийную работу группы активистов "Тудэ", проживающих в Минске и Баку. Иранские товарищи просят, чтобы советские пограничные власти разрешили "выход" указанных активистов в Иран по заявке члена политбюро ЦК партии "Тудэ" товарища Амира Али Лахруди. Общую подготовку людей к переходу в Иран руководство "Тудэ" берет на себя. Вместе с тем оно просит организовать для них инструктаж по соблюдению мер конспирации и разработку "легенд" на случай провала.

 

Политический журнал. Архив, № 26 (29), 26 июля 2004 г.

В соответствии с этим письмом в мае 1986 года началась массовая засылка иранских нелегалов в Иран.

В числе курдов-иранцев, привлеченных органами советской госбезопасности к негласному сотрудничеству, оказался Серуш Бабек. В чужом его культуре Советском Союзе никто не понимал, что в этом странном сочетании – Серуш Бабек – Бабек Серуш – является именем, а что – фамилией. Одни называли его "Серушем", другие – "Бабеком".

 

Так и оставалось это неясным для всех, включая его будущую жену.

В начале 1970-х годов Серуш Бабек занимался разными делами, в том числе некоторое время работал внештатным переводчиком издательства "Прогресс", осуществляющего переводы зарубежных изданий на русский язык и с русского языка на многие иностранные. Общительный иностранец, легко устанавливающий связи, привлек к себе внимание офицеров 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР, являвшихся кураторами издательства "Прогресс".

Серуш Бабек и его жена, актриса Наталья Петрова. 

 

[Zaman.]

Непосредственным куратором указанного издательства в тот период был оперуполномоченный капитан Геннадий Зареев. Однако оперативный контакт с Бабеком по решению начальника 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР подполковника Владимир Струнина устанавливал старший оперативный уполномоченный данного подразделения капитан Евгений Аужбикович, который его вскоре и завербовал в качестве агента советской госбезопасности.

 

В последующем Серуш Бабек использовался по линии деятельности 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР, который осуществлял в числе других задач оперативное курирование советской творческой интеллигенции. Старательно выполняя задания в качестве агента органов госбезопасности, Серуш Бабек в короткий срок стал своим среди представителей творческой элиты и богемных кругов Москвы.

В это время, например, он познакомился и подружился с Владимиром Высоцким, за которым до момента его скоропостижной смерти осуществлял агентурное наблюдение. Как справедливо отмечал Марк Цыбульский, многолетний исследователь жизни Владимира Высоцкого, когда Высоцкий выезжал за границу, рядом с ним всегда и непременно оказывался Серуш Бабек.

 

Известный советский и постсоветский писатель Василий Аксенов в книге "Негатив положительного героя", повествующей о жизни советской творческой интеллигенции в период так называемого застоя, под именем "Абулфазл Фазал" или "Фаза" описал Серуша:

"Фаза был, можно сказать, единственной артерией, связывающей этот пещерного вида чердак (имелась в виду мастерская театрального художника Бориса Мессерера, где часто встречались представители московской богемы. – Попов) со щедрым Западом. Всегда являлся с ящиками баночного пива, с вермутами и джинами и сам [Фаза], как джин волокущий за собой пару-тройку первоклассных девиц вместе с мерцающим шлейфом крутого дебоша…

 

Родители этого могущественного богача принадлежали в старые годы к коммунистической партии "Тудэ", которая старательно трудилась для осуществления в Иране марксистско-ленинской революции… Московские друзья и подруги привыкли к тому, что Фаза иной раз пропадает на несколько месяцев, "линяет с концами", как будто его никогда и не было, а потом снова возникает, сначала в виде слухов из Нью-Йорка, скажем, или с острова Мальта, или из Каира, а то и с кинофестиваля в Каннах или из кулуаров совещания стран ОПЕК, а потом и сам материализуется на богемных чердаках и в кабаках Москвы, окруженный сомнительными шестерками и безупречными девицами."

 

Несмотря на свой совсем небольшой рост, – 152 см – Бабек пользовался успехом у женщин и слыл в Москве одним из самых известных плейбоев. Однако его чрезмерное увлечение женщинами не помешало заключению в 1974 году брака с Натальей Петровой, за два года до этого снявшейся в главной роли в фильме "Руслан и Людмила".

 

Режиссер фильма Александр Птушко пригласил Петрову сниматься в фильме, высоко оценив ее внешние данные, хотя она и не была профессиональной актрисой. После окончания Московского института иностранных языков она работала моделью во внешнеторговом объединении "Союзпушнина", в каталогах которого помещались фотографии моделей, демонстрирующих различные меховые изделия.

Птушко спустя год после выхода фильма на экраны скончался, и других предложений о продолжении карьеры актрисе Петровой не последовало. Однако Петрова-Бабек вспоминала потом, что в ее жизни были две большие удачи: роль в фильме "Руслан и Людмила" и брак с Бабеком.

Николай Долгополов

Начало жизненного пути Натальи Петровой, до того как она стала женой Серуша, заслуживает не меньше внимания, нежели ее последующая, более чем успешная карьера. Институт, в котором училась и который окончила Петрова, был, так сказать, не совсем обычным. В числе преподавателей этого вуза трудилось немало представителей советской разведки. Вот что писал Николай Долгополов в статье "Разведка в переводе", опубликованной в "Российской газете" 29 января 2009 года:

"Умерла Зоя Зарубина – падчерица легендарного Эйтингона, разведчица и переводчица, общавшаяся с Черчиллем и Рузвельтом... Именно Зоя Васильевна Зарубина создала, выпестовала, поставила на поток свое детище – курсы переводчиков ООН, попасть на которые мечтал каждый, стремившийся стать настоящим толмачем…

 

Трудились в МГПИЯ и другие славные представители этой профессии. Уже потом, после окончания нашей альма-матер, узнал я, что занималась она не только переводческими делами, но передавала свой генетически впитанный опыт разведчицы некоторым талантливым молодым людям".

 

Несколько слов об авторе статьи. Николай Михайлович Долгополов родился 11 января 1949 года в Москве. В 1971 году окончил Московский государственный институт иностранных языков. С 1976 года принимал участие в освещении Олимпийских игр. С 1975-го по 1997 год работал в редакции газеты "Комсомольская правда". В 1993 году окончил аспирантуру Университета Страфклайд в городе Глазго (Великобритания). С 1993 года – собственный корреспондент "Комсомольской правды" в Париже. Президент Федерации спортивных журналистов России.

Николай Долгополов. 

А теперь, пожалуй, самое главное. "Российская газета" в номере от 12 декабря 2014 года опубликовала заметку, подготовленную пресс-секретарем Службы внешней разведки России Сергеем Ивановым, под названием "С кем идти в разведку" с анонсом к публикации: "Наш Николай Долгополов награжден премией СВР":

"В штаб-квартире Службы внешней разведки Российской Федерации состоялось торжественное вручение премии СВР России за лучшие произведения в области литературы и искусства о российской внешней разведке в 2014 году. Звание лауреата премии СВР присуждено журналисту "Российской газеты" писателю Николаю Михайловичу Долгополову за создание книги о легендарном разведчике Герое Советского Союза Геворке Андреевиче Вартаняне и цикла публикаций о внешней разведке. Вручая премию, директор СВР Михаил Ефимович Фрадков отметил, что такие высокохудожественные произведения способны воспитывать любовь к Родине, своему народу, выбранной профессии, а также подчеркнул, что удостоенные премии работы получили высокую оценку сотрудников и ветеранов российской внешней разведки. Поздравляя лауреата, М.Е. Фрадков пожелал лауреату дальнейших творческих успехов. Это вторая премия Николая Долгополова.

 

Первая была присуждена в 2002 году за книгу "С ними можно идти в разведку".

О деятельности советских и нынешних разведок и контрразведок не писали люди случайные. К ознакомлению с архивными документами допускались либо действующие сотрудники спецслужб, либо проверенная агентура органов государственной безопасности. Одним из таких многолетних авторов книг о советской разведке был Теодор Гладков, длительный период времени состоявший в агентурной сети госбезопасности под псевдонимом Овод. Автору этих строк достоверно известно об этом по периоду службы во 2-м отделении 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР. Осуществлял с Оводом оперативную связь в середине 1970-х годов оперативный уполномоченный данного подразделения капитан Николай Никандров.

 

[Zaman.]

Зарубины

Автор публикации о Зое Зарубиной Николай Долгополов тоже был для советской (нынешней российской) разведки человек не случайный, а потому знающий. Упоминая о "генетически впитанном опыте разведчицы", он имел в виду семью Зои Зарубиной.

Ее отцом был известный советский разведчик генерал-майор Василий Михайлович Зарубин, в разные годы возглавлявший легальные и нелегальные резидентуры в ряде зарубежных стран. Отчим Зарубиной был Наум Исаакович Эйтингон – также генерал-майор советской разведки. Именно он руководил операцией по ликвидации личного врага Иосифа Сталина – Льва Троцкого. Мачехой Зарубиной была Елизавета Розенцвейг-Горская-Зарубина – многолетняя сотрудница советской внешней разведки и (до его расстрела в 1929 году) бывшая возлюбленная легендарного Якова Блюмкина.

На этом снимке 1950 года из семейного архива Зоя Зарубина (справа) вместе с отчимом Наумом Эйтингоном и мачехой Ольгой Наумовой. 

 

Зоя Зарубина действительно продолжила семейную традицию и практически всю свою жизнь тесно была связана с органами советской госбезопасности. Десять лет, до момента ареста ее отчима Наума Эйтингона, она являлась офицером МГБ, а после увольнения с официальной службы многие годы состояла в агентурном аппарате КГБ СССР.

 

В период работы Зои Зарубиной в Московском институте иностранных языков основным ее агентурным заданием было выявление способных к языкам студентов, которые могли бы представлять интерес для спецслужб Советского Союза. По всей вероятности, среди этой категории людей и оказалась красавица Наталья Петрова, будущая Бабек.

Советские разведывательные и контрразведывательные подразделения были весьма заинтересованы в молодых женщинах, владеющих иностранными языками, которых удобно было использовать в изучении иностранных граждан, представляющих оперативный интерес для органов КГБ. Из этой группы агентов подбирались девушки, используемые в так называемых медовых ловушках.

 

Алевтина Федотова и Жак Ширак

Одним из характерных примеров подобного использования агентуры является удачно осуществленный подвод агента КГБ Алевтины Федотовой, сотрудницы московского представительства французской авиакомпании Air France, к Жаку Шираку в 1965 году – в бытность его советником президента Франции Жоржа Помпиду. Федотова сопровождала Ширака во время его поездки на поезде из Москвы в Ленинград (нынешний Санкт-Петербург).

 

Во время поездки Федотова вступила с Шираком в интимную связь, что планировалось использовать КГБ для шантажа Ширака с целью получения от него политической информации. Осуществлению дальнейшей разработки Ширака со стороны КГБ мешала бдительность офицера безопасности французского посольства в СССР, сопровождавшего Ширака в той поездке и проинформировавшего об интимном контакте Ширака с Федотовой спецслужбы Франции. Известно обо всем этом стало благодаря французскому эксперту в области спецслужб Филиппу Мадлену, издавшему книгу "Секреты секретных служб".

 

Практика использования "медовых ловушек" не забыта и сегодня. "Сотрудникам британского МИД рекомендовано опасаться ''медовых ловушек'' СВР. ''Нас все время предупреждают: ''Берегитесь русских леди'' – сообщил неназванный дипломат'', – писала Sunday Times 9 марта 2015 года в статье "MI6 бьет тревогу по поводу действий России, направленных на сотрудников британских спецслужб".

Наталья Петрова

 

Работа в качестве модели во внешнеторговом объединении "Союзпушнина" и публикации фотографий в каталогах, предназначенных для заграницы, представляли для КГБ СССР широкие возможности по использованию Натальи Петровой в своих целях. В своих нечастых интервью Петрова-Бабек умело уходила от непростых вопросов о своей жизни, как и о жизни рано умершего ее супруга – Серуша Бабека.

Американский сайт RUNYweb.com опубликовал в 2012 году фрагмент интервью Алексея Осипова с Натальей Петровой:

Высоцкий был одним из самых близких друзей Бабека Серуша, иранца по происхождению. А Наталья Петрова незадолго до знакомства певца с Бабеком стала Натальей Серуш – супругой самого известного, самого хлебосольного, самого шикарного, самого таинственного, самого богатого мужчины СССР.

– Вы никогда не защищали Бабека, когда после его смерти стали говорить о его возможных связях с КГБ.

– Что касается споров, то есть те, в которых не то что выигрывать не стоит, в них участвовать не стоит по причине того, что споры эти никому не нужны. Кому и что доказывать. У Бабека была своя жизнь, которую я то ли не представляла, то ли о которой не хотела иметь представления. Да, сложно представить иностранца его уровня в то время в качестве персоны нон грата в СССР без контактов с соответствующими органами. Но были ли у моего мужа подобные контакты, до какой степени – я не знаю.

 

Это его жизнь, он сам принимал решения и платил за них ту или иную цену. Вряд ли просто так все шептали ему в спину в том же московском ресторане "Националь": "Господин номер один пришел". Наверное, такому титулу соответствовала какая-то цена. Повторюсь – наверное, поскольку точно не знаю ничего. Да если бы и знала – вряд ли бы стала оправдываться сейчас за Бабека, вряд ли бы стала что-либо доказывать или опровергать. Перед кем оправдываться? Да и что кому доказывать, если чуть ли не каждый второй советский человек стучал в органы, сотрудничал с ними вольно или невольно, попадал в эту паутину. Да и сколько уже времени прошло.

Меня лично никто ни к какому сотрудничеству не принуждал, никаких уступок не требовал, поскольку персона я – малозаметная, бабочка, аленький цветочек. Высоцкий – да, другое дело. Ему приходилось биться за каждое разрешение на выезд за границу, как пишет в мемуарах Марина Влади. Вот его заставляли биться, возможно как раз в расчете на то, чтобы в чем-то другом он шел на уступки.

 

Однажды лишь проявили инициативу [наши] доблестные органы, остановив на перекрестке мою машину после того, как я в валютной ''Березке'' купила на доллары несколько книг Мандельштама. Новому поколению не понять, наверное, но в ту пору советским гражданам и валюту было запрещено иметь, и книги определенные читать. Меня привезли, в теперь уже снесенную гостиницу ''Интурист'' на улице Горького, проверили документы и отпустили.

– Друзья Бабека были и остаются вашими друзьями?

– Считанные единицы.

Приведенная цитата пример того, что Наталья Петрова – личность непростая, хотя и называет себя "малоприметной бабочкой, аленьким цветочком". Кстати, бабочка в своей жизни проходит четыре стадии: яйцо, гусеница, куколка и взрослая особь. И все, заметьте, имеют разное обличье. А в сказке про аленький цветочек, автором которой был русский писатель Сергей Аксаков, описана история красавицы и чудовища. Силою любви красавица, ставшая обладательницей аленького цветочка, превратила чудовище в красавца-принца.

 

Сознание того, что постоянно необходимо быть начеку, не сказать лишнего, говорить эзоповым языком – это все производное от агентурного прошлого. Вряд ли любой человек из живших в СССР мог сказать: "Каждый второй стучал в органы". Агентура действительно была. Автору этих строк, 19 лет бывшему сотрудником центрального аппарата КГБ СССР, было бы верхом цинизма это отрицать. Но относительно "каждого второго" Петрова сознательно преувеличивала.

Наталья Петрова и Серуш Бабек.

Петрова, работая во внешнеторговом объединении "Союзпушнина", не могла не знать, что ее деятельность находится под контролем органов госбезопасности. Как правило, в кадровом аппарате таких организаций и в их первых отделах, через которые осуществлялась секретная переписка, работали отставники из КГБ, бдительно следившие за соблюдением установленных правил. При контактах с иностранцами требовался официальный отчет. Внеслужебные связи с иностранцами строго наказывались увольнением и внесением соответствующей информации в данные госбезопасности.

Кроме того, каждую внешнеторговую организацию официально курировал офицер одного из подразделений госбезопасности, который при необходимости проводил выборочные беседы с персоналом и вербовал среди них агентуру для поддержания контрразведывательного режима в организации.

 

Знание этой стороны деятельности КГБ и послужило основанием для заявления Натальи Петровой, что "каждый второй советский человек стучал в органы".

В указанном интервью она также отметила, что заключение ею брака с иностранцем "давало ей право беспрепятственного выезда за границу". Посмотрим, как в действительности обстояло дело с выездом за границу в советские времена.

[Zaman.]

Замруководителя сборной команды СССР по хоккею майор КГБ Владимир Попов перед входом на скамейку запасных на матче СССР – Канада на Calgary Cap в 1987 году

Фото из архива Владимира Попова

КГБ и Владимир Высоцкий

Подведение агентов КГБ к Владимиру Высоцкому для контроля и слежения за ним во время его поездок за границу было возложено на 5-е управление КГБ СССР.

В практике спецслужб мира достаточно широко используются так называемые спаренные агенты. Термин этот не имеет сексуального контекста. Им определяется группа, состоящая из двух агентов одного или разных полов, выполняющая одно и то же оперативное задание. Действовать агенты в паре могут либо со взаимной расшифровкой, когда они оба знают, что являются агентами одной или различных спецслужб, выполняющих общее задание, либо, не расшифрованные, они могут выполнять одно и то же задание, ничего не зная о работе партнера.

В каждом конкретном случае спецслужбы исходят из оперативной целесообразности. Одним из примеров подобного использования агентов является контроль за границей Владимира Высоцкого агентами 5-го управления КГБ СССР Шабтаем Калмановичем и Серушем Бабеком.


Владимир Высоцкий и Марина Влади. 

"Первое в своей жизни разрешение на выезд за рубеж Высоцкий получил в 1973 году по личному распоряжению Леонида Брежнева, к которому по просьбе Марины Влади обратился главный коммунист Франции Жорж Морше. Если бы Высоцкого позднее вдруг перестали выпускать во Францию, молчать Влади не стала б и советские власти получили бы еще одну проблему", – писал многолетний исследователь жизни Высоцкого Марк Цыбульский.

Необходимо напомнить, что, в отличие от Серуша Бабека, Марина Влади была известная киноактриса. К тому же она была членом Компартии Франции и вице-президентом общества "Франция – СССР". И тем не менее ей приходилось биться за право выезда за границу для своего мужа Владимира Высоцкого.

В чем же разница между двумя парами – Высоцкого – Влади и Бабека – Петровой, – в которых супруги были иностранцами? Заключалась она в том, что Наталья Петрова и Серуш Бабек были агентами КГБ СССР. Поэтому проблем с выездом и въездом у супругов Бабек не возникало. Хотя Бабек не был гражданином СССР и ему каждый раз требовалась въездная виза. Наталья же обзавелась еще и паспортом США, что – с учетом ее работы на КГБ – нас удивлять не должно. Ее муж Бабек имел гражданство ФРГ.


Наталья Петрова и Серуш Бабек. 

Желая отвести от себя подозрение в связи с КГБ, Наталья Петрова приводит совершенно неправдивую историю задержания ее "доблестными органами". Неправдивость описания заключается в том, что по ее воспоминаниям доставили Наталью не в приемную КГБ СССР на Кузнецком Мосту и не на улицу Малая Лубянка, где располагалась приемная управления КГБ по городу Москве и Московской области, а в гостиницу "Интурист".

Во всех без исключения гостиницах Москвы, в которых останавливались иностранцы, имелись так называемые плюсовые номера. Внешне ничем не отличаясь от обычных гостиничных номеров, они были оборудованы техникой слухового и визуального контроля. В таких номерах размещались иностранцы – объекты оперативной заинтересованности органов госбезопасности. Эти же номера использовались для встреч оперативных работников КГБ с кандидатами на вербовку в качестве агентов и с уже работающей на КГБ агентурой.

Слуховой и визуальный контроль обеспечивал КГБ возможность негласной проверки (в соответствии с внутренними приказами КГБ СССР) действий оперативного работника при работе с агентурой, прежде всего из числа женщин, и скрытого документирования бесед с агентом для последующего анализа или даже для компрометации "агента-двурушника".

Но судьба Натальи Петровой покажется нам еще более удивительной, если мы обратимся к воспоминаниям другой актрисы – Натальи Седых. Седых, сыгравшая в 1964 году главную роль в фильме "Морозко", а затем многие годы бывшая балериной Большого театра, в одном из интервью вспоминала: "В начале 1970-х годов у меня были отношения с одним очень богатым иностранцем, сейчас бы его назвали олигархом. Он учился в Советском Союзе, хорошо говорил по-русски. Познакомились в ресторане, и он тут же принялся за мной ухаживать. Я же поначалу шарахалась от своего кавалера, понимая, что за ним наверняка следят спецслужбы".

Наталья Седых отказалась назвать имя своего богатого ухажера, но намекнула, что после расставания с нею тот женился на другой актрисе, сыгравшей главную роль в киносказке "Руслан и Людмила". Речь шла о все том же Серуше Бабеке. Наверное, в целях конспирации, Серуш озвучил Наталье Седых официальную версию о том, что неожиданно разбогател, когда на него свалилось наследство умершего дяди (после чего симпатичный юноша ростом 152 сантиметра стремительно вошел в советскую богему и окружил себя первыми красавицами).

О работе на КГБ Серуш, разумеется, не рассказал, однако Седых и сама все поняла достаточно быстро. "Когда он звал меня замуж, – вспоминала она, – то преподнес огромный изумруд в бриллиантовой оправе. Но я отказалась принимать столь дорогой презент. Сейчас я, наверное, взяла бы такой подарок. А тогда понимала, что уже [нахожусь] на карандаше у КГБ, разгуливая с состоятельным другом по ресторанам. Наши отношения быстро сошли на нет. А в начале 90-х [я] узнала, что миллиардера убили, когда он занялся бизнесом с нефтью". 

Две разные советские женщины, один и тот же ухажер-иностранец, и насколько все у них сложилось по-разному. Наталья Седых опасалась быть "на карандаше у КГБ", а Наталья Петрова, работавшая во внешнеторговой организации, в которых в обязательном порядке сотрудники под расписку инструктировались о правилах по работе с иностранцами (и в соответствии с этими правилами внеслужебные контакты с иностранцами были под безусловным запретом), никаких опасений не испытывала. И это при том, что за нарушение установленных норм, как правило, следовало увольнение с работы, запрет на работу во внешнеторговых и прочих подобных организациях и, как следствие, запрет на многие годы на выезд за границу. Однако никаких опасений Наталья Петрова не испытывала, потому что действовала она не на свой страх и риск, а с ведома тайных руководителей из КГБ.


Наталья Седых. 

Бабек от Высоцкого не отходил ни на шаг. Биограф Высоцкого пишет: "Прилетел Высоцкий в Канаду, все время рядом с ним были жена, его продюсер Жиль Тальбо и… Серуш Бабек. Внезапно скончавшийся в 1992 году от неустановленной болезни Бабек был фигурой загадочной. Иранец, учившийся в СССР, подданный ФРГ, женатый на русской. Преуспевающий бизнесмен, весьма богатый человек (один из своих "мерседесов'' Высоцкий купил именно у Бабека), он как-то слишком уж часто оказывался рядом с Высоцким – и в Москве, и в США, и в Германии. Был Бабек и в Монреале во время пребывания там Высоцкого, есть фотография, на которой они сняты вдвоем возле студии Андре Перри, где проводилась запись.

Были ли это случайные встречи? Некоторые факты заставляют подозревать, что Бабек (и не он один из числа лиц, окружавших Высоцкого) был связан с КГБ". (Марк Цыбульский. "Высоцкий в Канаде". Журнал "Контакт", Лос-Анджелес, 25 июля 1997, №260. Текст публикации был дополнен в интернет-варианте от 9 ноября 2014 года. – Авт.).

В очередной раз Высоцкий побывал в Северной Америке в 1979 году. Как и в предыдущие свои визиты, прибыл он за океан из Франции, куда имел официально разрешенный выезд от советских властей. Все прочие страны Высоцкий посещал без формального разрешения соответствующих советских органов, поэтому вслед за ним устремлялась агентура 5-го управления КГБ СССР – Серуш Бабек и подключенный им к контролю за действиями Высоцкого Шабтай Калманович. Неизвестно, были ли Бабек и Калманович взаимно расшифрованы, но то, что они действовали как "спаренные" агенты, не вызывает никаких сомнений.

Через много лет, рассказывая о своем участии в гастролях Высоцкого в США, Калманович – опытный фальсификатор – будет рассказывать разные небылицы: "Как-то он [Бабек] попросил меня встретить своего приятеля из Советского Союза. Тот через Германию летел в Америку. Я должен был провести с ним день и вечером посадить на нью-йоркский рейс. Парень, меня предупредили, совершенно не говорил по-английски. Встретил, упросил пограничников в залог моего дипломатического удостоверения отпустить его во Франкфурт на день. Влюбился в этого человека, поменял все планы и вечером вместе с ним улетел в США".

Речь шла о Высоцком. Советский агент Калманович продолжает: "Мы провели с ним 12 дней, с утра до ночи. Биографы Высоцкого недавно приходили ко мне, расспрашивали. Что запомнилось? Его фамилия. Когда приземлились в Нью-Йорке, надо было заполнить декларацию. Он отдал мне паспорт, я открыл: ''Владимир Владимирович Шуцман''.

Во все зарубежные поездки, за исключением гастрольных поездок в составе труппы Театра на Таганке, Высоцкий выезжал вместе со своей женой Мариной Влади. Но о факте знакомства с Мариной Влади Калманович не упоминает. Кстати, и Марина Влади в своих воспоминаниях довольно подробно описывает зарубежные поездки с Высоцким. Упоминание о знакомстве с Калмановичем в аэропорту Франкфурта и совместно якобы проведенном дне в них отсутствует.

 

[Zaman.]

Шабтай Калманович. 

Еще более странным выглядит рассказ о фамилии Шуцман в паспорте Высоцкого. Въездную визу во Францию он мог получить только в соответствии со своим советским заграничным паспортом, выданным ОВИРом на фамилию Высоцкий. На эту же фамилию была им получена и въездная виза в США. Для чего Калманович выдумал эту очевидную глупость, осталось тайной, унесенной им в могилу. Ни один из устроителей гастролей Высоцкого в США в 1979 году, а публикаций на этот счет было немало, не упоминал факта въезда его в эту страну по подложному паспорту.

Очевидно, рассказ Калмановича в части знакомства с Высоцким во Франкфурте и совместного вылета с ним в США – выдумка. В то же время достоверно известно, что Калманович действительно был в США одновременно с Высоцким и Мариной Влади и не выпускал их из поля зрения, как и встретивший их в аэропорту Нью-Йорка Серуш Бабек.

Согласно официальной версии, Калманович направился тогда в Германию не с Высоцким случайно встретиться, а "закупать для Африки строительные машины у перса, который жил между Мюнхеном и Москвой". Иными словами, ради слежки за Высоцким была спланирована серьезная операция прикрытия для двух агентов – Калмановича и Бабека. "Перс" Бабек уже ожидал Высоцкого в США. Калманович – перехватывал Высоцкого в аэропорту Франкфурта. Когда многочисленные исследователи жизни Владимира Высоцкого, в том числе организатор его гастролей в США Виктор Шульман, представляли дело так, что КГБ находился в полном неведении о планировавшемся турне Высоцкого в США, они, безусловно, ошибались.

В США у Высоцкого проживал его двоюродный дядя – двоюродный брат его отца. Звали его Павел Леонидович Леонидов. Был он сыном театрального актера Леонида Рабиновича, взявшего псевдоним Леонидов. Матерью его была Елена Львовна Левина, дочь известного терапевта Льва Григорьевича Левина, доктора медицинских наук, консультанта лечебно-санитарного управления Кремля, бывшего личным врачом Владимира Ленина, Вячеслава Молотова, Максима Горького и семьи поэта Бориса Пастернака. В 1938 году по приговору военной коллегии Верховного суда СССР Левина расстреляли по обвинению в участии в право-троцкистском заговоре с целью физического устранения руководителей партии и советского правительства и в убийстве Горького.

Павел Леонидов в 1952 году окончил книготорговый техникум, но всю свою жизнь посвятил эстраде. Он работал конферансье, концертным администратором и в этом качестве стал первооткрывателем многих звезд советской эстрады 1960–1970 годов. До эмиграции из СССР в США, последовавшей в 1974 году, он работал режиссером Театра эстрады в Москве. Он скончался в США в 1984 году.

Именно с Леонидовым, имевшим большой профессиональный опыт в организации и осуществлении концертной деятельности, Высоцкий по-родственному обсуждал планы возможного гастрольного турне по США более чем за год до их проведения. Разговоры на эту тему велись и при личных встречах в США, и по телефону, что контролировалось 12-м отделом КГБ СССР. Так что Бабек, осуществлявший записи песен Высоцкого в исполнении автора в своей студии, оборудованной с ведома и по поручению КГБ на принадлежащей ему даче, знал о планах Высоцкого посетить США. От Бабека о планах Высоцкого знал и Калманович.

Одним словом, для КГБ СССР планы Высоцкого о гастрольной поездке в США не могли быть секретом и не являлись таковым. Тем не менее в КГБ было принято решение не препятствовать его выезду за пределы СССР, в том числе и в США. Вместе с тем для недопущения бегства (невозвращения) Высоцкого надежные агенты 5-го управления КГБ СССР – Бабек и Калманович – были направлены вместе с Высоцким в США.

Будем откровенны: к 1979 году абсолютно всем было понятно, что Бабек работает на КГБ. Вот фрагмент интервью организатора гастролей Владимира Высоцкого в 1979 году в США Виктора Шульмана с исследователем жизни певца Марком Цыбульским:

"Цыбульский: Во время гастролей в Америке там был хорошо знавший Высоцкого Серуш Бабек. Он вообще часто оказывался рядом с Высоцким, особенно за рубежом. Как вы считаете, он был связан с КГБ?

Шульман: Вне всякого сомнения! Он же потом, в середине 1980-х годов, был в Америке 'персоной нон грата'. Он поставлял в СССР секретные компьютеры. Эти компьютеры Америка продавала в Германию, но продавать их странам соцблока было запрещено. А Бабек занимался именно этим. В том, что Бабек был человеком КГБ, ни у кого из знавших его и сомнения нет. О ком-то легенды ходят, а здесь факты".

Анатолий Бальчев в 1970-х годах был руководителем музыкального ансамбля ресторана "Архангельское". Он рассказывал: "Второй люксовый столик мы держали для Серуша Бабека… Уже в 70-е годы Бабек был серьезным бизнесменом, занимался внешнеэкономической деятельностью. Кстати, именно он руководил доставкой техники для проведения московской Олимпиады-80… Был момент, когда он уехал из России... Ходили слухи, что он продавал наше оружие в другие страны. Только во времена Горбачева Бабеку удалось приехать в нашу страну. Он снова занялся бизнесом".

Важное уточнение: первый люксовый столик был забронирован для дочери генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева Галины. В 1992 году Серуш Бабек неожиданно умер. Его крупный международный бизнес с помощью КГБ успешно переняла его жена Наталья Петрова.

Серуш Бабек и советский спорт

Начиная с 1947 года советские спортсмены стали участвовать в международных спортивных соревнованиях, а с 1952 года – в Олимпийских играх. В связи с этим по решению ЦК КПСС и советского правительства на все крупные международные соревнования и Олимпийские игры направлялись офицеры-оперативники органов государственной безопасности СССР.

Главными целями их командирования были осуществление контроля за поведением советских граждан за границей, предотвращение невозвращения спортсменов в СССР и пресечение попыток вербовки советских спортсменов спецслужбами западных стран и антисоветских организаций. Кроме того, в число задач офицеров КГБ, выезжавших за рубеж в составе спортивных делегаций, творческих коллективов и групп туристов, входило предотвращение возможных террористических акций в отношении советских граждан, временно находившихся за границей.

На Олимпийские игры, с учетом значительного числа членов сборных команд по различным видам спорта, в составе делегации СССР командировались целые оперативные группы офицеров КГБ. В составе сборных команд выезжала и агентура из числа спортсменов, тренеров, врачей и массажистов, заранее привлекаемых к сотрудничеству с органами госбезопасности.


Зимние Олимпийские игры в Калгари (Канада), 1988 год. Слева направо: Владимир Попов, один из тренеров сборной команды СССР по горнолыжному спорту, тренер сборной команды СССР по хоккею с шайбой Игорь Дмитриев, глава управления хоккея и футбола Госкомспорта СССР Вячеслав Колосков (агент КГБ под псевдонимом Янтарь, в 2000 году избран вице-президентом Олимпийского комитета России, затем возглавил Российский футбольный союз), старший тренер сборной СССР по горнолыжному спорту Леонид Тягачев (агент КГБ под псевдонимом Эльбрус, в 1996–1999 годах занимал должность председателя Госкомитета по физической культуре и спорту, с 1999-го по 2009 год был президентом Олимпийского комитета России, отправлен в отставку после провальной для России Олимпиады 2010 года в Ванкувере), старший тренер сборной СССР по хоккею с шайбой Виктор Тихонов. Фото из архива Владимира Попова

Помимо этого, в числе групп поддержки, которые в основном состояли из представителей творческой интеллигенции, тоже направлялась проверенная агентура советских спецслужб. И, конечно же, не обходилось без агентуры из числа советских журналистов и фотокорреспондентов, освещавших ход спортивных соревнований.

В 1976 году в Монреале (Канада) с 17 июля по 1 августа проходили ХХI летние Олимпийские игры. В составе советской делегации, направлявшейся для участия в Играх, командировалась оперативная группа КГБ СССР. Возглавлял ее заместитель начальника 5-го управления КГБ СССР генерал-майор Иван Павлович Абрамов с заграничным паспортом и олимпийской аккредитацией, оформленными на имя Ивана Павловича Заломова.

Остальные члены оперативной группы направлялись в Канаду под своими фамилиями. В ее состав входили старший оперативный уполномоченный 1-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР майор Анатолий Смазнов, оперативные уполномоченные этого же подразделения капитан Игорь Перфильев и старший лейтенант Владимир Лавров, старший оперуполномоченный 9-го отдела 5-го управления майор Николай Кузьмин и другие офицеры различных подразделений КГБ.

Традиционно в состав каждой сборной команды включался оперативный работник, которому поручалась работа с агентурой в составе конкретной команды и ее контрразведывательное обеспечение. На Олимпиаду в Монреале также была направлена группа из трех сотрудников 7-го управления КГБ СССР, осуществлявших наружное наблюдение за советскими спортсменами и официальными лицами в Олимпийской деревне и в местах проведения соревнований.

С целью выявления и контроля за возможными контактами членов советской олимпийской команды с представителями зарубежных эмигрантских и антисоветских организаций в Монреаль был направлен также агент 1-го отдела 5-го управления КГБ СССР гражданин Ирана и ФРГ Серуш Бабек.

Автор данной публикации начиная с 1978 года регулярно выезжал за границу в составе советских спортивных делегаций, принимавших участие в международных соревнованиях различного уровня, в том числе на олимпийские соревнования зимней Олимпиады в Сараево (бывшая Югославия) и Олимпиаду в Калгари (Канада) в 1988 году.


Девушка с табличкой СССР – югославка, из числа тех, кто шел впереди спортивных делегаций на празднике открытия Олимпийских игр в Сараево в 1984 году. На переднем плане слева направо: Владимир Попов, начальник управления зимних видов спорта Госкомспорта СССР (агент КГБ под псевдонимом Юля) Герман Панов беседует с руководителем профсоюзного спорта Николаем Ряшенцевым. Справа в профиль снят старший оперуполномоченный 5-го отдела КГБ Эстонской ССР майор Юстал Калнинш. На Олимпиаде в Сараево он был в качестве заместителя руководителя сборной СССР по бобслею. На втором плане слева направо: вратарь сборной команды СССР по хоккею с шайбой Владислав Третьяк, лицом к нему стоит бывший олимпийский чемпион по прыжкам в воду, начальник отдела оборонно-массовой работы ЦК ВЛКСМ Владимир Васин. Справа, несколько в отдалении, снят в профиль секретарь парткома Госкомспорта СССР Виктор Галаев. Вскоре после Олимпиады он возглавит "Союзспортобеспечение", где заместителем у него будет работать офицер действующего резерва 11-го отдела 5-го управления КГБ СССР, будущий глава корпорации “Рособороноэкспорт”, а затем “Ростехнологии” Сергей Чемезов. Фото из архива Владимира Попов

[Zaman.]

Попов: Евтушенко был символом всей советской эпохи

Владимир ПОПОВ
5-е управление КГБ

На протяжении многих лет заместителем Филиппа Бобкова, руководившего 5-м управлением КГБ, был генерал-майор Иван Абрамов. Впоследствии, когда Бобков стал генералом армии и заместителем председателя КГБ, сменив на этом посту Виктора Чебрикова, возглавившего КГБ после Юрия Андропова, избранного на пост генерального секретаря КПСС, Абрамов стал начальником 5-го управления и генерал-лейтенантом.

Офицеры, служившие под руководством Абрамова, называли его Ваня Палкин за склонность к самодурству и жесткое, часто несправедливое отношение к подчиненным. Мечтавший о должности заместителя председателя КГБ и реально имевший шансы на ее получение, Абрамов в конце 1980-х годов неожиданно для всех (и прежде всего для себя самого) был переведен в Генеральную прокуратуру СССР на должность заместителя генерального прокурора и вскоре бесславно закончил свою карьеру.

Устроил ему это назначение такой же, как и сам Абрамов, неумный и амбициозный человек, недолго (около двух лет) служивший его заместителем – Виталий Пономарев. Ветеринар по образованию, затем партийный работник, Пономарев в начале 1980-х годов был направлен на службу в органы госбезопасности. Вскоре он получил назначение на должность председателя КГБ Чечено-Ингушской АССР. Спустя короткий срок он был переведен в Москву на должность заместителя начальника 5-го управления КГБ. Так стал он заместителем Абрамова. Было это в преддверии Московского международного фестиваля молодежи и студентов 1985 года, и именно это политически важное мероприятие было поручено контролировать Пономареву посредством курируемых им подразделений 5-го управления.

В ходе подготовки к фестивалю Пономарев знакомился с руководством оргкомитета фестиваля, а также с другими ответственными лицами, занятыми его подготовкой, в частности с главным режиссером праздника открытия фестиваля Владимиром Гусинским. Гусинский был хорошо известен 5-му управлению еще со времен подготовки московской Олимпиады 1980 года. Именно тогда начал он агентурное сотрудничество с органами госбезопасности под псевдонимом Денис.


Церемония открытия XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов. "Лужники", Москва, 1985 год.

После того как завершился Московский фестиваль молодежи и студентов, многие сотрудники КГБ, обеспечивавшие его безопасность, были поощрены, в том числе и руководство 5-го управления – Абрамов и Пономарев. По установившемуся в КГБ правилу – чем выше начальник, тем более значимое поощрение он получает. Но у Абрамова со своим подчиненным Пономаревым были сложные отношения, и он не упускал случая публично унизить Пономарева, в том числе и в присутствии подчиненных ему офицеров. Так и сейчас: Пономарев поощрен был ниже того, что соответствовало занимаемой им должности.

Прошло некоторое время, и в кабинете начальника 5-го управления Абрамова раздался телефонный звонок. Звонил председатель КГБ генерал-полковник Чебриков. Интересовался он мнением Абрамова о Пономареве в связи с находящимся на рассмотрении руководства КГБ предложением о назначении Пономарева на более высокую должность.

Хитрый и изворотливый Абрамов, поднаторевший за многие годы в гэбэшных интригах, не понял на этот раз, что вопрос о повышении Пономарева уже решен, а потому дал Пономареву не лучшую характеристику, отметив, что повышать его еще рано. Через несколько дней Чебриков подписал приказ о назначении Пономарева начальником управления кадров КГБ. Вскоре ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.

Кто-то продвигал Пономарева наверх, в чем Абрамов не сумел разобраться. Дело в том, что Пономарева продвигал сам Чебриков, чья жена была родной сестрой жены Пономарева.

Абрамову эта неразборчивость обошлась дорого. Когда Бобков был назначен на должность первого заместителя председателя КГБ, его предыдущая должность – зампреда, куратора 5-го управления – оказалась вакантной. Все складывалось в пользу Абрамова, который был реальным претендентом на место Бобкова. Вместо этого он оказался в кресле заместителя генерального прокурора СССР и вскоре был отправлен на пенсию.

Евгений Иванов

Новым начальником 5-го управления был назначен генерал-майор Евгений Иванов. Тот самый Иванов, который вскоре после упразднения КГБ возглавит аналитическое подразделение "Мост-банк".

За несколько лет до этого назначения Иванов был переведен с должности заместителя начальника 1-го отдела 5-го управления КГБ на должность инструктора отдела административных органов ЦК КПСС. Отдел курировал всю правоохранительную систему Советского Союза. Около двух лет проработал Иванов в ЦК партии, после чего начался его стремительный карьерный рост. За три с небольшим года он прошел дистанцию от подполковника, заместителя начальника отдела до генерал-лейтенанта, начальника управления и был назначен заместителем начальника 2-го Главного управления КГБ.

Данное управление являлось головным контрразведывательным подразделением в системе советской госбезопасности, осуществлявшим разработку иностранных дипломатических, торговых и иных представительств, аккредитованных в Советском Союзе, а также сотрудников зарубежных средств массовой информации и туристов. Во 2-м Главном управлении Иванов курировал кадры этого важнейшего (после разведки) подразделения КГБ. Прослужив там чуть больше года, Иванов вернулся в ставшее ему почти родным 5-е управление в качестве его начальника.

Начинал Иванов свою карьеру в органах советской госбезопасности в тихом и далеком от оперативных будней учетно-архивном отделе (УАО КГБ СССР) в качестве вольнонаемного (не имевшего военного звания) сотрудника. Был он тогда не по годам тучен, носил очки с толстыми линзами и имел проблемы со здоровьем, в силу чего миновала его обязательная для советских молодых людей служба в армии. Неторопливый, немногословный и незаметный, мнение свое Иванов старался оставлять при себе.

Со временем эти качества придадут ему вид серьезного и основательного человека. Многие коллеги Иванова по работе в архиве КГБ, структурно входившего в УАО, не имели воинских званий, и получение заветного звания было пределом мечтаний, так как офицеры, сотрудники архива, получали денежное содержание, превышавшее зарплату гражданского лица, работавшего в архиве, как минимум в два раза. Женя Иванов военное звание получил. Повышению его предшествовала интересная история.

Архив КГБ СССР возглавлял полковник В.А. Грибанов, хотевший, как и всякий полковник, стать генералом. Он успешно руководил архивом и был на хорошем счету у непосредственных начальников и руководства КГБ. Особенно хорошие доверительные отношения у него сложились с первым заместителем председателя КГБ генералом армии Семеном Цвигуном, который в начале 1980-х годов неожиданно для всех застрелится.


Генерал армии Семен Цвигун. 

Служебные интересы Цвигуна были далеки от архива, но он имел страсть к написанию книг об участии органов и подразделений госбезопасности в Великой Отечественной войне. Значительную помощь в поиске, подборе и последующей обработке материалов для книг Цвигуна оказывал начальник Центрального архива КГБ полковник Грибанов. Конечно же, не сам лично, а посредством своих подчиненных. Трудились они прилежно.

Вместо того чтобы просматривать архивные уголовные дела (все дела, по которым люди были осуждены в годы репрессий, находились на хранении в этом архиве) и подготавливать материалы для последующей реабилитации несправедливо осужденных или готовить необходимые справки по другим архивным делам по запросам различных подразделений органов госбезопасности, подчиненные Грибанова готовили материалы для будущих книг Цвигуна, который, в свою очередь, обещал Грибанову посодействовать в получении чина генерала (но Грибанов генералом так никогда и не стал). Зато новые книги Цвигуна регулярно появлялись на прилавках книжных магазинов. Некоторые из них по праву становились бестселлерами и приносили литературную славу и общесоюзную известность их автору.

В одну из встреч с Грибановым Цвигун поинтересовался тихим молодым сотрудником архива по фамилии Иванов. Спустившись к себе (архив располагался в подвальном помещении огромного здания КГБ на площади Дзержинского, ныне, как и в старину, носящей название Лубянской площади), Грибанов немедленно позвонил своему непосредственному руководителю – начальнику УАО генерал-майору Андрею Прокопенко и доложил о разговоре с зампредом Цвигуном относительно их сотрудника Иванова. Генерал Прокопенко немедленно вызвал Грибанова к себе вместе с подполковником Александром Александровым, руководителем кадрового аппарата УАО.

Лицо Александрова в годы молодости было обезображено оспой, а во время войны еще было и обожжено, отчего выглядел он устрашающе. По причине своего внешнего вида или в силу характера, отличавшегося жесткостью, в КГБ он имел прозвище Рашпиль (напильник с крупной насечкой для грубой обработки различных деталей).

В кабинете генерала Прокопенко – невысокого, крепкого сложения человека с бледным и отечным лицом (следствие нездоровых почек), но несмотря на болезненный вид делового и энергичного, приглашенные Грибанов и Александров расположились за небольшим приставным столом, составляющим с вместе с генеральским столом букву "Т". Подобное расположение столов начальников и столов для вызванных подчиненных было обычным в помещениях КГБ. Различие было лишь в размерах кабинетов и мебели, за которой и на которой восседали руководители. Чем выше была должность начальника, тем больше должен был быть кабинет и стол. Во многих руководящих кабинетах также были еще и отдельно стоящие столы, за которыми располагались сотрудники во время совещаний.

Как всегда коротко и по-деловому, Прокопенко спросил: "Что в деле?". Александров открыл большую синюю папку с завязками по бокам, на лицевой стороне которой большими тиснеными золотом буквами было написано: "Совершенно секретно. КГБ СССР". Так выглядели личные дела сотрудников. Александров доложил, что личное дело Иванова обычное, ничего особенного в нем нет. Недавно Иванов женился. "Отец жены – заместитель министра среднего машиностроения СССР".

Присутствовавшие молча переглянулись: это министерство руководило всей оборонной промышленностью Советского Союза. С этой минуты Иванов начал свое восхождение по карьерной лестнице. "Для кого карьера – крутая лестница, а для кого – эскалатор", – шутили в КГБ. И действительно, для страдавшего хроническим артритом Иванова его карьера была несущимся вверх эскалатором.

Иванов был переведен на оперативную работу в 10-й отдел 2-го Главного управления КГБ. Этот отдел был преемником 4-го управления министерства государственной безопасности, в годы сталинских репрессий занимавшегося политическим сыском и надзором за творческой интеллигенцией. Десятки тысяч советских граждан и иностранцев были отправлены сотрудниками этого подразделения в концентрационные лагеря, откуда возвращались немногие. Тысячи людей были приговорены к исключительной мере наказания – расстрелу.

В новом подразделении Иванов довольно быстро подружился с бывшим капитаном советской милиции Владимиром Струниным, переведенным в КГБ из министерства внутренних дел. В отличие от Иванова, Струнин был уже достаточно опытным оперативным работником.

 

[Zaman.]

Молчаливый и неторопливый Иванов был полным антиподом эмоционального и экспансивного Струнина. Один из агентов КГБ, известный артист театра и кино, после общения с ним назвал его "Весь в ручках-ножках". Это прозвище надолго приклеилось к Струнину, как и другое, более обидное – Пьяный Ежик.

Если основой первого прозвища был темперамент Струнина, то причиной второго была пагубная страсть к спиртному. От этого его маленький, задорно вздернутый нос и лицо с годами все более испещряли характерные синие прожилки, не оставляющие сомнений в причинах их появления. Струнин всегда коротко стриг волосы – "под ежика" – так и родилось прозвище – Пьяный Ежик. Закончил же он службу в должности начальника пресс-бюро КГБ, куда был переведен с должности заместителя начальника 5-го управления, когда даже для его друзей и покровителей стало очевидно, что любовь к выпивке перешла в болезненную стадию, и Струнин стал алкоголиком. Вскоре он был отправлен на пенсию и окончательно деградировал.

Дело Юлия Даниэля и Андрея Синявского

Однако в конце 1960-х Иванов и Струнин были относительно молоды и полны амбициозных планов. В те годы их имена мало кому были известны, в отличие от их дел, некоторые из них приобрели международную известность.

В 1966 году в Москве судили советских писателей Юлия Даниэля и Андрея Синявского, издавших некоторые из своих произведений на Западе. Этот процесс ознаменовал собой начало широкомасштабной борьбы с инакомыслием в послесталинском СССР. Именно после этого дела в 1967 году решением Политбюро ЦК КПСС для борьбы с инакомыслием было создано 5-е управление КГБ.

Оперативной разработкой указанных писателей занимались офицеры 2-го отделения 10-го отдела 5-го управления Иванов и Струнин. Руководил ими в тот момент начальник 1-го отдела 5-го управления Иван Абрамов, его заместитель – Пас Смолин, впоследствии описанный известным писателем Владимиром Войновичем, заместитель начальника 5-го управления генерал-майор Сергей Серегин, бывший резидент КГБ в Германской Демократической Республике, а также еще довольно молодой, в те годы исполняющий обязанности начальника 5-го управления подполковник Филипп Бобков.


Юлий Даниэль (крайний слева на втором плане) и Андрей Синявский (слева на переднем плане) на судебном слушании.

Несмотря на сопряженный с этим процессом международный скандал, руководство СССР в лице генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева осталось довольно результатами, так как было весьма обеспокоено набиравшим силу движением правозащитников, получивших затем название "шестидесятники". 

Осуждение Синявского и Даниэля явилось своего рода стартом для карьерного роста Струнина и Иванова. Их бросили на контроль советского телевидения и культуры. Иванов стал начальником 3-го отделения 1-го отдела 5-го управления, подразделение которого курировало Госкомитет по телевидению и радиовещанию, Центральное телевидение и Комитет по кинематографии. Струнин же возглавил 2-е отделение 1-го отдела 5-го управления, осуществлявшего контроль за союзными и республиканскими ведомствами культуры — такими, как министерство культуры СССР, Государственный комитет по делам издательств (Госкомиздат СССР), Союз композиторов, Союз архитекторов и Союз писателей СССР.

КГБ и творческая интеллигенция

15 марта 1957 года генерал Евгений Питовранов был назначен начальником 4-го управления КГБ при Совете Министров СССР и вскоре стал членом Коллегии КГБ. 4-е управление сосредотачивалось на борьбе с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами. В рамках этой деятельности Питовранов занимался вербовкой агентов из числа советской творческой интеллигенции. Таковых было много, и многие со временем стали людьми известными, даже всемирно известными. Много лет был агентом 1-го отдела (американского) ПГУ КГБ СССР Генрих Боровик. Юлиан Семенов был агентом 5-го управления КГБ СССР. Работал с ним напрямую генерал Филипп Бобков.

Долгие годы негласно сотрудничал с советскими органами госбезопасности поэт Евгений Евтушенко. Начинал он при Питовранове и продолжил свое сотрудничество при Бобкове. Как и Семенов, Евтушенко работал напрямую с Бобковым и считался агентом 5-го управления КГБ.


Поэт Евгений Евтушенко. Фото: Cybersky / wikipedia.org

На память об этом периоде деятельности остался у Питовранова сборник стихов Евтушенко с дарственной надписью:

"Страшнее, чем принять врага за друга, –
Принять поспешно друга за врага.

Питовранову от Евтушенко".

В качестве завербованных агентов с Питоврановым, затем с Бобковым тесно сотрудничал советский композитор Родион Щедрин. Их познакомил многолетний агент советской госбезопасности Василий Катанян, с 1937 года бывший мужем Лили Брик, одним из любовников которой был легендарный чекист Яков Агранов. Брик, как и ее последний муж Катанян, тоже состояла в агентурной сети госбезопасности. Супруги держали литературный салон, где собирались деятели культуры. В их квартире молодой композитор Родион Щедрин познакомился со своей будущей женой балериной Майей Плисецкой.

Завербованными агентами являлись также композитор Никита Богословский, детский поэт и автор слов гимна СССР Сергей Михалков и многие другие известные представители советской творческой элиты. Впрочем, в их числе был и известный американский импресарио Сол Юрок, устраивавший гастроли Большого театра в США.

В госбезопасности было и есть жесткое правило: никогда не рассекречивать своих агентов, даже в порядке наказания или из мести. Как сказал однажды начальник 1-го отдела ЦОС КГБ СССР полковник Сергей Васильев писателю Станиславу Куняеву, еще одному завербованному в 1970-е годы агенту, "какими бы они ни были, как бы ни повернулась история, у нашего ведомства есть основной закон: своих информаторов, своих секретных сотрудников не сдавать и не рассекречивать никогда и ни за что" (С. Куняев. "Предательство – это продажа вдохновения". – Попов).

По этой причине многие офицеры КГБ в своих воспоминаниях упоминали о Евтушенко, но вопрос о вербовке обходили или даже отрицали. Типичны в этом плане мемуары одного из руководителей советской разведки сталинских времен Павла Судоплатова:

"Идеологическое управление КГБ заинтересовалось опытом работы моей жены из творческой интеллигенции в [19]30-е годы. Бывшие слушатели школы НКВД, которых она обучала основам привлечения агентуры, и полковник Рябов проконсультировались с ней, как использовать популярность, связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во внешнеполитической пропаганде. Жена предложила установить с ним дружеские конфиденциальные контакты, ни в коем случае не вербовать его в качестве осведомителя, а направить в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Финляндию. После поездки Евтушенко стал активным сторонником "новых коммунистических идей", которые проводил в жизнь Хрущев".

Об этой же поездке Евтушенко в Финляндию в 1962 году вспоминал сам Бобков:

"Фестиваль в Хельсинки проходил в сложной обстановке. Американские спецслужбы во взаимодействии с антисоветскими организациями на Западе, подобными НТС, многое делали, чтобы сорвать фестиваль, вызвать беспорядки в городе, обвинить в них организаторов фестиваля, международные союзы молодежи, тесно сотрудничавшие с комсомолом. Серьезно помог дискредитации провокаторов поэт Евгений Евтушенко, член делегации советской молодежи" (Ф. Бобков. Журнал “Кто есть кто”, № 6, 2008. – Попов).

С другой стороны, поэт Иосиф Бродский писал в своих воспоминаниях, что Евтушенко каким-то образом узнал об оформлении его родителями выезда к Бродскому в США и по собственной инициативе пообещал ему в этом деле помощь. При этом он сказал, что со времен фестиваля молодежи в Финляндии у него в КГБ есть надежный "друг", которому он может позвонить и быстро решить вопрос. Назвать фамилию "друга" он категорически отказался. Нетрудно догадаться, что "другом" он называл генерала Бобкова.


Писатель Владимир Войнович. 

Весной 1975 года в Москве, как считал писатель Владимир Войнович, КГБ предпринял попытку его отравления. Войнович выжил и попытался разобраться в происшедшем. О реакции Евтушенко он писал следующее:

"Я не знаю, действовал ли поэт Евгений Евтушенко по чьему-то заданию или сам от себя старался, но в те дни он каждого встречного-поперечного и с большой страстью убеждал, что никто меня не травил (интересно, откуда ж ему это было известно?), всю эту историю про отравление я для чего-то наврал. Зуд разоблачительства по отношению ко мне у него не угас с годами, он через 15 лет после случившегося публично (на заседании "Апреля" ) и ни к селу ни к городу вспомнил эту историю и опять повторил, что я вру, неосмотрительно хвастаясь своей осведомленностью: "Поверьте мне, уж я-то точно знаю". Не буду говорить подробно о той роли, которую играл этот человек в годы застоя... Известна его роль посланника "органов" к Бродскому и Аксенову. Еще в молодые годы Евтушенко публично говорил, что каждого, кто на его выступлениях будет допускать антисоветские высказывания, он лично отведет в КГБ. Во время моего "диссидентства" Евтушенко очень старался подорвать мою репутацию и ухудшить мое и без того тяжелое и опасное положение, говоря, например, интересовавшимся моей судьбой иностранцам, что я плохой писатель, плохой человек, живу хорошо и их беспокойства не стою" (В. Войнович. Дело 34840. – Попов).

Поездка Евтушенко к писателю Василию Аксенову была иносказательно описана другим советским автором, вынужденным эмигрировать из СССР, Анатолием Гладилиным:

"Я... хочу рассказать о Том, с кем ты не разговариваешь, но очень дружил когда-то (как и все мы ). Как Тот явился к тебе на квартиру в Вашингтоне и начал поучать – что ты имеешь право делать в эмиграции, а чего не должен делать ни в коем случае. Ты был потрясен и потом перезвонил мне в Париж и повторил его текст, и я подтвердил: "Чистой воды гэбешная диктовка" (А. Гладилин. Аксеновская сага. Журнал “Октябрь”, № 7, 2007. – Попов).

В герое Гладилина, названном "Том" и "Тот", без труда угадывался Евгений Евтушенко. Он был символом всей советской эпохи. И не менее символично, что этот символ СССР был завербованным сотрудником 5-го управления КГБ.

[Zaman.]

Записки бывшего подполковника КГБ: Как провалилась парижская операция по вербовке жены диссидента Синявского

Андрей Синявский и его супруга Мария Розанова

Парижская операция по вербовке Марии Розановой и Андрея Синявского

Каждое оперативное подразделение госбезопасности, курировавшее объекты народного хозяйства, получало от их руководства планы командировок за границу сотрудников соответствующих ведомств, а также планы выездов за рубеж различных творческих коллективов. Просматривая план выездов за границу советских писателей, Владимир Струнин обратил внимание на предстоящую поездку писательской группы во Францию. Во Франции, в свою очередь, был ПЭН-клуб – Международная ассоциация писателей – объект, разрабатываемый подразделением, которым руководил Струнин.

 

Во Франции с 1974 года жил писатель Владимир Максимов, издававший журнал "Континент". Там же с 1973 года жил с женой Андрей Синявский, делом которого в 1965–1966 годах занимались молодые оперативники (будущие генералы) Струнин и Евгений Иванов, причем последний принимал участие в обыске на квартире Синявского, а после ареста Синявского несколько раз встречался с его супругой – Марией Розановой, о чем в Москве в писательской среде было хорошо известно.

 

Разработка Синявского и Юлия Даниэля осуществлялась сотрудниками Филиппа Бобкова, ставшего к тому времени заместителем начальника 2-го Главного управления и генерал-майором. Непосредственно разработку писателей вел полковник Михаил Бардин; Иванов и Струнин были его помощниками. Бардин закончил службу начальником секретариата 5-го управления КГБ СССР в звании полковника, Иванов – начальником 5-го управления и генерал-лейтенантом (он был уволен после краха ГКЧП и даже находился под следствием), Струнин стал начальником пресс-бюро КГБ СССР, генерал-майором.

 

План Струнина был дьявольски прост: представить вынужденные встречи Розановой и Иванова как факт ее сотрудничества с КГБ, шантажировать ее распространением слухов о сотрудничестве и тем, что о "сотрудничестве" станет известно французским властям, общественности и советским эмигрантам в Европе. Более того, факт досрочного выпуска Синявского из колонии, а затем и за границу Струнин планировал представить как операцию КГБ по засылке во Францию завербованных советской госбезопасностью агентов – Розановой и Синявского.

 

С этим планом Струнин и постучался в кабинет к Иванову, благо располагались их подразделения на девятом этаже дома №1 на Лубянке, рядом с кабинетом начальника 5-го управления КГБ Бобкова. План Иванову понравился. Через несколько дней на записке в КГБ относительно целесообразности командирования во Францию подполковника Иванова, подписанной руководством управления КГБ, появилась резолюция: "Согласен. Чебриков".

 

В назначенный день, если не ошибаюсь, это было в 1976 году, делегация советских писателей вылетела во Францию. В ее состав был включен никому не известный, представленный как сотрудник иностранной комиссии Союза писателей СССР, Иванов Евгений Федорович. Как и планировалось, по прибытии в Париж Иванов позвонил Синявскому. Трубку сняла его жена, которой Иванов представился и поинтересовался, помнит ли она его. Получив положительный ответ, он коротко рассказал собеседнице, что прибыл во Францию по делам и, пользуясь случаем, хотел бы с ней повидаться, подчеркнув при этом, что предстоящая встреча важна для нее и ее мужа Синявского.

 

Условились о встрече на следующий день в одном из кафе в многолюдной части Парижа. Оставшееся до встречи время ее участники (со стороны КГБ) посвятили тщательной подготовке к операции. В резидентуре КГБ в советском посольстве в Париже прорабатывались различные варианты. Не исключалась возможность, что на встречу придет и сам Синявский, быть может, даже не один, а с кем-то из друзей или знакомых.

Может быть спровоцирован скандал с последующим освещением в эмигрантской и французской прессе. По согласованию с резидентом советской разведки адрес, по которому проживали супруги Синявские, был взят под наблюдение. Целью наблюдения был контроль за поведением жены Синявского и ее контактами перед встречей с Ивановым и после нее.

 

За час до назначенного срока один из столиков, расположенный у окна и, таким образом, обеспечивающий визуальный контроль за входом и выходом из кафе и дающий возможность наблюдения за ситуацией на улице перед кафе, предполагалось занять сотрудником консульского отдела советского посольства и его женой.

Офицер резидентуры КГБ, работающий под прикрытием консульского работника, должен был, помимо контроля за ситуацией в помещении кафе, обеспечивать физическую безопасность Иванова в случае попыток со стороны французских властей его ареста во время беседы с Розановой, бывшей советской гражданкой, находящейся теперь под покровительством Франции.

 

В обязанности офицера резидентуры входила также немедленная доставка Иванова в здание советского посольства как при попытке его ареста, так и при нежелательном развитии ситуации. Для связи с остальными членами оперативной группы советского посольства, прикрывающей встречу Иванова и Синявских, офицер был снаряжен портативной рацией. В состав группы был также включен оперативный водитель резидентуры.

 

Каждая зарубежная резидентура КГБ имела в своем составе так называемого оперативного водителя. В основном это были сотрудники 7-го управления КГБ и соответствующих периферийных подразделений, осуществлявшие наружное наблюдение за объектами оперативной заинтересованности органов госбезопасности, прежде всего за сотрудниками зарубежных представительств, аккредитованных в Советском Союзе.

 

Имевшие большой практический опыт наружного наблюдения за иностранными дипломатами и работающими под их прикрытием сотрудниками зарубежных разведок, они активно использовали свой богатый опыт во время работы в составе резидентур советской разведки за границей.

Оперативные водители выезжали с сотрудниками резидентур для проведения встреч с агентами из числа граждан страны пребывания, с агентами – гражданами иных стран, временно находящимися на территории данной страны, для осуществления встреч с сотрудниками нелегальной разведки, проведения тайниковых закладок как для зарубежной агентуры из числа иностранцев, так и для действующих резидентур нелегальной разведки.

 

Опытные оперативные водители помогали офицерам разведки обнаруживать наружное наблюдение контрразведывательных подразделений, умели вводить противника в заблуждение и уходить из-под его контроля. При необходимости могли вести контрнаблюдение.

Контрразведывательные подразделения всегда стремятся выявить оперативного водителя в составе резидентуры иностранной разведки, так как выявление его дает возможность концентрации контрразведывательного наблюдения за конкретным автомобилем дипломатического или иного зарубежного представительства.

Андрей Синявский с женой Марией Розановой. 

При планировании операции по обеспечению безопасности встречи Иванова с Розановой оперативный водитель вместе с офицером резидентуры, действующим под прикрытием вице-консула советского посольства, должен был доставить Иванова на указанную встречу вне контроля французской службы безопасности. При обнаружении наблюдения встреча, безусловно, отменялась, а Иванов, не возвращаясь в отель, где остановились советские писатели, должен был быть немедленно вывезен в посольство СССР в Париже и там ожидать ближайшего рейса "Аэрофлота" в Москву. Иванову был также заготовлен дипломатический паспорт на другую фамилию.

Сотрудники советской разведки не выявили контактов Синявского и его супруги с представителями французской службы безопасности. Не были выявлены и свидетельства подготовки компрометации Иванова представителями "антисоветской эмиграции". В назначенный день и час встреча состоялась.

 

[Zaman.]

Иванов предложил Розановой выбрать один из двух вариантов: либо сотрудничать с советской разведкой, которую интересует деятельность антисоветских зарубежных центров и отдельных их представителей из среды бывших советских писателей и диссидентов, либо быть скомпрометированной перед французскими властями и эмигрантской общественностью через публикации в советской прессе, где жена Синявского будет представлена как агент КГБ, длительное время сотрудничавший с советскими органами госбезопасности.

Розанова сказала Иванову, что затрудняется дать ответ сразу, тем более что согласием на сотрудничество с КГБ предаст собственного мужа. Иванов парировал тем, что супругу своему Розанова только поможет, поскольку в ответ на плодотворное сотрудничество с органами в КГБ положительно решат вопрос о публикации произведений Синявского в СССР, а в будущем разрешат супругам вернуться на родину.

 

Собеседникам стало понятно, что за одну встречу решить обсуждаемые проблемы им не удастся, и в назначенный день и час состоялась новая встреча. Резидент советской разведки во Франции и Иванов, успокоенные результатом предыдущей встречи, при подготовке второй встречи пренебрегли стандартными мерами безопасности. Осмелевший Иванов к месту встречи добирался самостоятельно на такси, дав водителю бумажку, на которой рукой переводчицы делегации советских писателей был указан адрес кафе. Отсутствовал при этой встрече и контроль в самом кафе со стороны советской резидентуры.

 

Войдя в кафе и увидев Розанову, Иванов даже улыбнулся: то, что она приехала первой, показалось ему хорошим знаком. Он удобно расположился в кресле, собираясь приступить к разговору, и не заметил появления за своей спиной двух мужчин, которые еще несколько секунд назад были заняты чтением газет и поеданием завтрака с обязательной во Франции чашечкой кофе. Рука одного из них тяжело опустилась на плечо Иванова.

Резко обернувшись, Иванов с неприязнью вопросительно посмотрел на незнакомца. Тот что-то сказал по-французски, но не знающий французского Иванов смог понять разве что свою фамилию. Сердце его гулко застучало. Он невольно покосился на Розанову. Та улыбалась.

– Что он сказал? – растерянно спросил Иванов Розанову. – Я ничего не понял.

– Он сказал, что вы арестованы, господин Иванов, – ответила по-прежнему мило улыбающаяся собеседница Иванова.

На следующий день все центральные парижские газеты вышли с соответствующими заголовками. В названии каждой статьи присутствовала широко известная во всем мире аббревиатура КГБ. Не отставало от газет и французское, а вслед за ним и мировое телевидение.

 

Западные СМИ сообщали об аресте в Париже человека, который наверняка въехал во Францию под вымышленной фамилией, так как Иванов – одна из самых распространенных фамилий в России. Он является полковником грозного КГБ и прибыл в Париж с целью запугать бывших советских писателей, живущих и работающих во Франции и рассказывающих правду о жизни в СССР и о преследовании там за инакомыслие.

Несколько недель эта скандальная новость была предметом обсуждений журналистов, политических обозревателей и политиков во всех демократических странах. В то же время средства массовой информации Советского Союза и стран социалистического лагеря хранили по поводу скандала, организованного КГБ, горделивое молчание, как бы игнорируя провокации "западных спецслужб".

 

Два дня провел Иванов в парижской тюрьме, где его допрашивали представители французской службы безопасности. Их прежде всего интересовала информация о возможностях осуществления Ивановым разведывательной деятельности и попытках вовлечения КГБ в разведывательные операции против бывших советских граждан, проживающих во Франции.

Затем Иванова выслали и он был объявлен Францией персоной нон грата, а советский посол в Париже был вызван в МИД Франции, где ему была вручена нота с недоумением по поводу произошедшего и надеждой на то, что советское правительство исключит проведение подобных операций во Французской Республике в будущем.

 

Казалось бы, операция Иванова-Струнина закончилась позорным провалом. Но так могло показаться только не посвященным в тонкости службы в КГБ. По возвращении Иванова руководством 5-го управления КГБ были организованы его выступления перед коллегами, во время которых он рассказывал о своей заграничной эпопее.

В основном его рассказ сводился к описанию времени, проведенного во французской тюрьме. Он увлеченно рассказывал, как мерил шагами небольшую камеру-одиночку, перебирая в голове возможные варианты развития событий. Ему не было известно, какие меры предпринимаются для его освобождения, поскольку ему было отказано во встрече с представителями советского посольства во Франции, и он опасался, что будет осужден французами как советский шпион.

 

Меньше чем через месяц за проведение операции в Париже закрытым (секретным) указом Президиума Верховного Совета СССР Иванов был награжден орденом Боевого Красного Знамени. Вскоре после этого ему было присвоено очередное воинское звание – полковник. Несколько позже он был переведен на работу в ЦК КПСС, в отдел административных органов, курирующий всю правоохранительную систему Советского Союза: прокуратуру, Верховный суд, КГБ и министерство внутренних дел. Это была очередная компенсация за проваленную в Париже операцию и двухдневные допросы в парижской тюрьме.

 

Юрий Новиков, Владимир Торопыни, Валентин Лазуткин

В 5-м управлении КГБ служило немало сотрудников, имевших влиятельных родственников из числа представителей партийной, советской и государственной элиты, а также сотрудников госбезопасности всех уровней. 1-й отдел 5-го управления, который в числе других объектов оперативного обслуживания (так это называлось по терминологии, принятой в КГБ) курировал Центральное телевидение, являлся элитным в силу того, чем этот отдел занимался.

Одно дело, согласитесь, заниматься религиозными сектантами, националистическими экстремистами, террористами, антисоветчиками и диссидентами. Совсем другое – обеспечение безопасности крупных культурных и спортивных мероприятий международного уровня: кинофестивалей, фестивалей молодежи и студентов, книжных ярмарок, соревнований фигуристов, хоккеистов, выездами в составе различных делегаций за границу. Одним словом, дела отдела были на виду, в отличие от дел других бойцов невидимого фронта. Поэтому попасть в этот отдел было пределом мечтаний многих.

 

Во внутренней структуре отдела были наиболее привлекательные подразделения (отделения) и малоперспективные (так их называли) участки работы. Несмотря на порядковый номер три, 3-е отделение 1-го отдела, бесспорно, являлось наиболее престижным. Не случайно, поэтому большая часть его сотрудников имела весьма влиятельных родственников. Начальником отделения в эти годы был Евгений Иванов, его заместителем – Георгий Калачев, имевший, как и его начальник, влиятельных родственников по линии жены. Отец Калачева был генералом КГБ, начальником одного из периферийных органов. Под стать им были и их подчиненные, в том числе Владимир Торопыни и Юрий Новиков. Оба не спешили рассказывать о своих родственных связях.

 

Отец Торопыни был армейским полковником, родственники жены-армянки – инженерами-конструкторами в авиационном КБ Андрея Туполева. Мать Торопыни после войны закончила юридический факультет МГУ имени Ломоносова и работала народным судьей одного из московских судов. Училась она в одной группе с начальником 9-го отдела 5-го управления КГБ Василием Шадриным, довольно скоро ставшим заместителем начальника 5-го управления и генерал-майором.

До поступления на службу в КГБ Шадрин был прокурором подмосковного города Жуковский. Естественно, бывшие однокашники не теряли друг друга из вида, и когда для отслужившего на флоте и окончившего юридический факультет Торопыни-младшего пришло время решать, где приложить свои знания, выбор, конечно же, пал на КГБ. Но для этого нужно было пройти специальные двухгодичные высшие курсы КГБ.

 

Зачисленные на эти курсы предварительно получали офицерские звания и, постигая азы оперативной деятельности и шлифуя или приобретая знания иностранного языка, имели офицерское денежное содержание, в отличие от слушателей других, менее престижных курсов в Минске, где курсанты жили в отрыве от семей на территории учебного заведения, практически на казарменном положении.

Здание в Минске, где размещались высшие курсы КГБ.

Обучение на минских курсах было краткосрочным, одногодичным, без изучения иностранных языков. Естественно, все стремились попасть именно на двухгодичные курсы. Но попадали на них далеко не все желающие, а, как правило, те, кто имел какую-либо поддержку при поступлении на службу в органы КГБ.

Существовала практика, по которой в органы госбезопасности принимали с так называемой гражданки напрямую, минуя специальные учебные заведения в системе КГБ. О таких говорили "пришел с улицы". В кадровых инструкциях было немало лазеек, которыми умело пользовались при необходимости опытные кадровики. К примеру, существовало строгое правило, по которому все вновь принимаемые на службу в подразделения госбезопасности должны были иметь за плечами опыт армейской службы. 

Однако порой доходило до курьезов, когда по прошествии нескольких лет службы в качестве офицера КГБ выяснялось, что сотрудник этот даже не принимал воинскую присягу. Подобные примеры были не единичны, что вынудило управление кадров КГБ в конце 1970-х годов издать специальную директиву, предписывающую проверку личных дел сотрудников на предмет наличия в них отметки о принятии воинской присяги.

 

[Zaman.]

"Прийти с улицы" можно было только при наличии очень серьезной поддержки, либо же являясь редким специалистом в определенной области. Мастер спорта по фехтованию, выпускник Московского геолого-разведывательного института, лейтенант Советской армии, член ЦСКА Юрий Новиков не был уникальным специалистом. Не обладал он и редкими знаниями. Взамен всего этого он умел красиво и весело жить, чем на протяжении своей короткой карьеры в КГБ поражал своих коллег и руководителей.

Отец жены Юрия был директором крупной внешнеторговой организации, часто выезжал за границу, в том числе и на продолжительное время – до нескольких лет. Как и многие в те времена, привозил он из этих поездок различные дефицитные в СССР товары, которые шустрый зять быстро реализовывал в Москве. Таким образом, Новиков имел весьма значительные финансовые возможности. И семья, по советским меркам, относилась к числу обеспеченных.

 

Двоюродная сестра Новикова на момент его поступления на службу в КГБ работала инструктором ЦК КПСС, впоследствии была заместителем генерального директора Госкомитета по иностранному туризму (Интурист). Замужем она была за генералом, заместителем начальника 2-го Главного управления КГБ. Одним словом, было кому помогать Юрию в начале и в становлении его карьеры, складывавшейся весьма успешно.

Благодаря тому, что в отношении Новикова осуществлялся явный патронаж со стороны руководителей, его профессиональная деятельность была практически вне контроля. В своем подразделении он появлялся в лучшем случае на непродолжительное время с утра, да и то не всегда, после чего исчезал на целый день. Объяснение отсутствия было всегда наготове – осваивал объект оперативного обслуживания.

 

Новиков стал широко известен на телецентре, со многими был в прекрасных отношениях. Но основой его времяпрепровождения на телецентре были дела, далекие от обеспечения государственной безопасности. Вечер начинался в престижном баре телецентра, где отдыхала после трудового дня элита советского телевидения, и продолжался в отдельном кабинете, где сервировался стол со специально составленным меню. Завершала вечер поездка в загородный Дом творчества телецентра в Софрино, где к приезду гостей были готовы номера, еда, напитки, сауна и все то, что способствовало комфортному отдыху.

 

Обстоятельный, исполнительный и немногословный Торопыни, не допускавший каких-либо необдуманных, а уж тем более рискованных поступков, безусловно, являлся антиподом Новикова. Кроме того, Торопыни, в отличие от Новикова, закончил двухгодичные специальные курсы офицеров-оперативников, где приобрел хорошее, как он любил подчеркивать, знание французского языка.

Поскольку Торопыни курировал иновещание Центрального телевидения, направлявшее своих корреспондентов в различные уголки мира, и принимал коллег-телевизионщиков из других стран, это обусловливало постоянный его контакт с подразделениями разведки, заинтересованными в установлении оперативных связей с представителями зарубежных СМИ, от которых можно было получать интересующую КГБ информацию и производить при необходимости массированный вброс дезинформации в масс-медиа Запада.

 

Для этого в системе 1-го Главного управления (ПГУ) КГБ существовало управление "А", занимавшееся продвижением на Запад выгодной для КГБ информации. В интересах разведки и контрразведки осуществлялся также взаимный обмен между управлениями КГБ агентурой из числа советских граждан, привлеченных к сотрудничеству для работы на территории СССР и за рубежом во время зарубежных командировок.

Как правило, на работу за границей оформлялись сотрудники, уже являвшиеся агентами госбезопасности. Или же они привлекались к сотрудничеству с органами КГБ на стадии оформления их документов для выезда за рубеж. С давних пор активно сотрудничал с различными подразделениями разведки и 5-го управления широко известный тележурналист Евгений Киселев.

 

После окончания Института стран Азии и Африки при МГУ имени Ломоносова, в 1977–1978 годах, Киселев был послан на стажировку в Иран. В 1979–1981 годах он проходил военную службу в Афганистане в качестве переводчика. С 1981-го по 1984 год преподавал фарси в Высшей школе КГБ. С 1984 года работал в Главной редакции вещания на страны Ближнего и Среднего Востока Гостелерадио СССР. В этот период агентурную связь с ним осуществлял старший оперуполномоченный 3-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ майор Торопыни.

 

Кроме Киселева, агентами 3-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ, офицеры которого курировали Госкомитет СССР по телевидению и радиовещанию и телецентр "Останкино", были известные работники телевидения Игорь Малашенко и Олег Добродеев.

Агентом с многолетним опытом был начальник управления иновещания Валентин Лазуткин. К агентурной деятельности он был приобщен оперуполномоченным 1-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ капитаном Евгением Семенихиным, имя которого отчасти стало известно после публикации его мемуарной книги под эпатажным названием "Да, я там работал", подписанной инициалами "Е. Г."

 

Семенихин в свое время женился на внучке маршала Павла Батова, работавшей референтом-переводчиком в иностранном отделе Советского комитета ветеранов Великой Отечественной войны. Семенихин курировал этот комитет по линии госбезопасности. Там он и познакомился со своей будущей женой. Молодожены переехали в квартиру на престижном в 1970-е годы Калининском проспекте, а в подарок от именитого деда получили новенький небесного цвета автомобиль Mercedes-Benz с "блатным" номером 0026.

На автомобилях этой марки в Москве в 1970-е годы ездил Владимир Высоцкий, сын министра внутренних дел Игорь Щелоков и... оперуполномоченный 1-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ Евгений Семенихин.

 

В числе организаций, которые курировал чекист Семенихин, был также Союз советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами (ССОД) и Комитет молодежных организаций СССР (КМО), являвшийся своего рода кузницей агентурных кадров КГБ. Многие из питомцев этих учреждений стали весьма заметными людьми в современной России.

Лазуткин работал в КМО с 1973 года заведующим отделом печати и информации в секторе Африки, Ближнего и Среднего Востока. Тогда-то он и был приобщен к агентурной деятельности КГБ.

 

В 1974 году Лазуткин, как перспективный агент госбезопасности, при активной помощи своих кураторов из КГБ был переведен на работу в Гостелерадио СССР, курировавшийся 3-м отделением 1-го отдела 5-го управления КГБ, и не без помощи КГБ сделал на телевидении блестящую карьеру, став в 1991 году начальником Главного управления внешних сношений и заместителем председателя Гостелерадио СССР.

Через Лазуткина направлялись в загранкомандировки сотрудники телевидения, в которых КГБ был заинтересован, а также внедрялась агентура в формируемые съемочные группы для работы с представителями зарубежных телевизионных компаний на территории СССР. С его же помощью решались вопросы по приглашению в Советский Союз иностранных тележурналистов, в работе с которыми были заинтересованы различные подразделения госбезопасности.

 

У Торопыни сложились хорошие товарищеские отношения с отдельными сотрудниками разведки, которые, как он полагал, могли бы способствовать его переводу в ПГУ. Однако в один из дней, покидая здание телецентра, Торопыни поскользнулся на мраморных ступеньках у входа в здание и сильно ударился головой. Вызвали скорую помощь. Торопыни был госпитализирован. После выхода на службу он еще какое-то время ходил с забинтованной головой.

Дело получило широкий резонанс как в системе КГБ, так и в Гостелерадио. Озвучивались различные версии, в том числе о нападении неизвестных, нанесших удар по голове офицеру госбезопасности при исполнении им служебных обязанностей. Эта версия отрабатывалась самым серьезным образом 5-м управлением КГБ. Основанием для ее появления стали показания Торопыни о том, что, спускаясь по ступенькам, он неожиданно ощутил сильнейший удар по голове.

 

Впрочем, очевидцы были единодушны в своих показаниях и утверждали совсем иное: что они видели одиноко спускавшегося по ступенькам мужчину, который неожиданно упал и остался лежать. Кроме того, было установлено, что незадолго до падения Торопыни видели в компании нескольких сотрудников иновещания в баре телецентра, и состояние опьянения было зафиксировано у Торопыни при оказании ему первой медицинской помощи и последующей госпитализации.

С мечтой о разведке приходилось расставаться, если не навсегда, то на длительный срок. Вместо Торопыни в разведчики стали готовить Новикова, который начал посещать курсы иностранных языков, размещавшиеся в одном из зданий Высшей школы КГБ в Малом Кисельном переулке.

 

Но и Новикову не повезло. В начале 1980 года после традиционно приятного вечера на телецентре, будучи в состоянии приличного опьянения, на огромной скорости он врезался в автомобиль с работником одного из московских научно-исследовательских институтов. В результате полученной травмы тот на несколько месяцев утратил работоспособность. Коллеги, родственники и друзья пострадавшего настояли на привлечении Новикова к уголовной ответственности, и Военная прокуратура Московского военного округа действительно возбудила уголовное дело "в отношении офицера КГБ Новикова Ю. Г.".

 

Прошло несколько месяцев. Закончилась московская летняя Олимпиада 1980 года, явившаяся своего рода звездопадом для советских спортсменов, завоевавших 80 медалей. Многие из их числа, а также тренеры, врачи, массажисты и спортивные функционеры получили денежные премии и награды. Различные государственные награды, повышение в должностях и воинских званиях получили многие сотрудники госбезопасности, обслуживавшие Олимпиаду.

В числе награжденных Новикова не было. Вскоре он был переведен в 4-й отдел 5-го управления КГБ, занимавшийся разработкой религиозных экстремистов и сектантов и контролировавший различные религиозные конфессии, действовавшие на территории СССР и имевшие связи с зарубежными религиозными центрами и организациями.

[Zaman.]

Телевидение всегда находилось и остается под постоянным контролем со стороны спецслужб

Офицеры действующего резерва

С переводом Евгения Иванова на работу в ЦК КПСС 5-е управление КГБ в лице его начальника Филиппа Бобкова получило своего лоббиста в высшем органе партийной власти. Вскоре Бобков станет заместителем председателя КГБ. Соответственно, будет изменяться и его воинское звание: первоначально на генерал-полковника, а затем на генерала армии.

 

Первый заместитель председателя КГБ имел огромную власть. В отсутствие председателя КГБ Юрия Андропова ему поручалось курирование разведки и группы "А" (Альфа) – подразделения, которое находилось в исключительном подчинении главы КГБ. По инициативе Бобкова во второй половине 1980-х годов, уже во время начавшейся перестройки, в стране было произведено беспрецедентное назначение: в управлении делами ЦК КПСС была введена должность офицера действующего резерва КГБ. Никогда раньше сотрудники КГБ не работали под прикрытием партийных органов – "под крышей". Это сленговое слово, введенное для должностей офицеров действующего резерва и ставшее весьма популярным в период криминализации страны, было привнесено в повседневную жизнь российских граждан именно сотрудниками советских спецслужб.

 

Должности так называемого "действующего резерва" вводились во всех наиболее важных государственных учреждениях и на предприятиях. Офицеры госбезопасности, зачисленные в действующий резерв, оставались в составе своего подразделения, но при этом направлялись в то или другое гражданское учреждение на "подкрышную" должность. На указанной должности они выполняли официальные функции, обусловленные работой конкретного учреждения, но при этом основной их задачей было осуществление деятельности в интересах органов госбезопасности. Была введена такая должность по линии 5-го управления КГБ и на Останкинском телецентре. Официально это была должность "начальника режима" всего ОТРК (Олимпийского телерадиокомплекса), как стал называться Останкинский телецентр по окончании Олимпийских игр в Москве. Находилась она в подчинении начальника 1-го отдела ОТРК.

 

Кроме официальных сотрудников КГБ и офицеров действующего резерва, курировавших советское телевидение, на ОТРК в различных структурах работали еще и сотрудники негласного аппарата госбезопасности — резиденты и агенты, завербованные среди работников телевидения или внедренные туда из числа офицеров госбезопасности, вышедших на пенсию. В общей сложности там служило более 30 человек.

 

КГБ инфильтрирует партию

В истории советского государства был период, когда страна находилась во власти Сталина, использовавшего подразделения государственной безопасности в борьбе со своими политическими противниками. После разоблачения культа личности Сталина в 1956 году руководство КПСС, опасаясь повторения репрессий, прежде всего против партийных лидеров и партийно-советской номенклатуры, поставило органы госбезопасности под строжайший партийный контроль.

В послесталинский период КГБ, как правило, возглавляли не профессиональные офицеры госбезопасности, а представители КПСС высокого уровня. В их числе был весьма популярный в среде сотрудников КГБ Юрий Андропов. За время его руководства в КГБ влилось большое число партийных руководителей. Для них в системе КГБ были созданы специальные курсы по подготовке к работе в КГБ на руководящих должностях. Партия неукоснительно оберегала себя от каких-либо неожиданностей со стороны тех, кто обеспечивал государственную безопасность страны.

Юрий Андропов. 

Вернулся в КГБ и Евгений Иванов – спустя приблизительно два года после назначения его инструктором отдела административных органов ЦК КПСС. Теперь он был назначен заместителем начальника 2-го Главного управления (ВГУ) КГБ по кадрам. Через несколько месяцев после вступления в должность он стал генерал-майором, а менее чем через год вернулся в 5-е управление КГБ его начальником и получил звание генерал-лейтенанта. В перестроечные годы под его руководством 5-е управление КГБ было преобразовано в управление по защите конституционного строя.

 

Освободившееся место в отделе административных органов ЦК КПСС после ухода Иванова занял другой представитель 5-го управления КГБ, в прошлом первый секретарь Красноярского краевого комитета комсомола Александр Карбаинов, пришедший в органы госбезопасности по партийному набору. Именно им будут разрабатываться необходимые документы по реорганизации 5-го управления КГБ в управление по защите конституционного строя. Вскоре он сменит окончательно спивающегося Владимира Струнина на посту начальника пресс-бюро КГБ, которое при Карбаинове будет преобразовано в Центр общественных связей (называемый также Центр по связям с общественностью) КГБ: сокращенно ЦОС КГБ.

 

В структуре управления по защите конституционного строя подразделение, оберегавшее этот самый строй на телевидении, имело порядковый номер 14 и называлось 14-м отделом. Возглавлял его бывший любимец Струнина Николай Никандров, в прошлом сельский учитель русского языка и литературы. Он закончил свою службу в госбезопасности в должности начальника 1-го отдела ЦОС КГБ.

Владимир Струнин. 

[Zaman.]

Заместителем начальника отдела был майор Александр Комельков, выпускник Московского института культуры, получивший кличку Баклажан. Прозвали его так приятели-собутыльники, коллеги по 5-му управлению КГБ, за характерный багрово-красный с синюшным оттенком цвет лица. Отдел КГБ, из которого Комельков пришел на телевидение, курировал МГУ имени Ломоносова и Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Отец Комелькова служил в ПГУ КГБ, в подразделении, которое снабжало разведку всем необходимым.

Снабжение же разведподразделений было приоритетным, и разведчики получали все самое первоклассное, в том числе из-за рубежа. Кроме того, курировавший некоторые факультеты МГУ Комельков имел возможность устраивать туда детей своих коллег. Одним словом, Комельков был очень полезным, а потому очень влиятельным человеком; и когда на телевидении освободилась вакансия начальник 1-го отдела, Комельков пристроил туда вышедшего в отставку сотрудника 5-го управления КГБ подполковника Валентина Малыгина.

 

Малыгин начинал службу в качестве сотрудника наружного наблюдения. После нескольких лет службы он сумел перевестись в 5-е управление КГБ в качестве штатного дежурного по управлению. Таких дежурных было, как правило, не меньше трех, и несли они службу, сменяя друг друга, через сутки. Эта должность явилась для Малыгина своего рода трамплином для служебного роста. Так как в "наружке" карьера была крайне затруднительна, смена управлений открывала для многих выходцев из нее определенные перспективы. Наиболее удачливым среди них оказался Малыгин. Способствовали тому черты его характера – угодливый с теми, кто был выше его по должности; беспринципный, лживый и циничный в повседневной жизни – он имел все необходимые качества для карьерного роста в 5-м управлении КГБ.

 

Должность дежурного по управлению КГБ не была престижной. Потолок звания — капитан, должностной оклад ниже, чем у оперуполномоченного. Но имела эта должность одно существенное преимущество. Дежурные были на виду, прежде всего, у руководства управления. Подчинялись они начальнику секретариата. В 5-м управлении секретариат возглавлял ветеран госбезопасности полковник Михаил Бардин, многие годы прослуживший вместе с начальником 5-го управления КГБ генералом Бобковым. Угодничество и раболепие Малыгина расположило к нему Бардина. Немолодой, перешагнувший 60-летний рубеж Бардин уже плохо справлялся со своими обязанностями, и решено было в качестве помощника назначить ему расторопного Малыгина. Малыгин стал его заместителем, а через несколько лет – руководителем секретариата 5-го управления КГБ в чине подполковника.

 

Особенностью должности начальника секретариата любого подразделения КГБ было не только обеспечение секретного делопроизводства и обращения документов, но (и это "но" зачастую было главным) и добывание всего необходимого в бытовом смысле для руководителей управлений и сотрудников подразделений, начиная с заказов продуктовых наборов, получаемых в гастрономе №40, и заканчивая получением путевок в ведомственные санатории и выдачей талонов на различные дефицитные товары — автомобили, мебель, одежду и знаменитые ондатровые шапки. Одним словом, должность была весьма заметная и хлебная.

Но в стенах КГБ Малыгину с его коммерческим талантом стало тесно. В стране началась перестройка. Создавались первые коммерческие предприятия-кооперативы, малые предприятия, общества с ограниченной ответственностью и т.п. Время было делать деньги. Огромный по своим размерам и структуре Останкинский телецентр открывал потрясающие воображение финансовые возможности. Именно по этой причине Малыгин вышел на пенсию и при поддержке Комелькова, его начальника Никандрова и возглавлявшего тогда 5-е управление КГБ генерала Ивана Абрамова стал начальником 1-го отдела ОТРК.

 

Людям старшего поколения хорошо известна компетенция подобных отделов в советских учреждениях и на предприятиях — вопросы безопасности, режим допусков (в данном случае и к телеэфиру), ведение секретной переписки с различными ведомствами и ознакомление с этой перепиской ограниченного круга должностных лиц, выдача различных пропусков и т.д. Одним словом, начальник 1-го отдела любого ведомства и предприятия в Советском Союзе был человеком влиятельным, так как от него зависел и карьерный рост, и выезд за границу как первых лиц учреждений, так и простых сотрудников.

 

Тогда же на должность офицера действующего резерва в ОТРК был назначен старший оперуполномоченный 1-го отдела 5-го управления КГБ майор Владимир Цибизов. В КГБ, где долгие годы служил его родной дядя, Цибизов пришел после окончания Государственного института театрального искусства (ГИТИС). В 1-м отделе 5-го управления КГБ он занимался театральной линией, а также Госконцертом СССР – ведомством, которое организовывало гастроли советских творческих коллективов за границей и гастроли их коллег на территории СССР.

 

КГБ и советское телевидение

Телевидение, являющееся мощным средством пропаганды и воздействия на общественное сознание, всегда находилось и остается под постоянным контролем со стороны спецслужб. В прежние советские времена в системе госбезопасности существовало специальное подразделение, основной задачей которого являлась "борьба с идеологической диверсией противника". Это и было 5-е управление КГБ СССР со всеми его отделами. Под "противником" подразумевались страны – носители иной, буржуазной, морали и идеологии, базирующиеся на свободе предпринимательства и гражданских свободах. Соответственно, в числе "противников" оказывались все без исключения капиталистические страны.

Термин "идеологическая диверсия" был достаточно объемный.

 

Его легко было расширено толковать и использовать. Например, было понятие "вредная идеологическая направленность", применимое к любым аспектам человеческой деятельности и творчества, не вписывавшимся в рамки советской идеологии. Поэтому, неукоснительно следуя политическому курсу, определяемому ЦК КПСС, в частности его отделом агитации и пропаганды, КГБ проводил в стране широкомасштабную борьбу с любыми проявлениями инакомыслия.

 

В целях осуществления тотального контроля за политической ситуацией и умонастроениями граждан, органами КГБ производилась вербовка агентуры из числа советских граждан и представителей иных государств. При этом решались важные оперативно-стратегические и оперативно-тактические задачи. Важнейшей стратегической задачей являлось укрепление идеологического влияния КПСС в Советском Союзе, в странах социалистического содружества и в мире в целом. Тактической задачей было повсеместное насаждение агентуры КГБ, через которую осуществлялось противодействие "вредному идеологическому воздействию" на население, а также проведение контрпропагандистских акций в отношении стран-противников.

 

КГБ инфильтрирует телевидение

В составе подразделения, возглавляемого Ивановым, служили в основном офицеры, возраст которых не превышал 40 лет. Старшими по возрасту и времени службы в органах КГБ были Георгий Калачев, Владимир Скоморохов, Александр Прохоров и Альбин Валуев. Кроме них, в этом же подразделении начинали службу молодые по возрасту и времени службы в КГБ Юрий Новиков и Владимир Торопыни.

Калачев был заместителем Иванова. Кроме того, на него возлагались обязанности по курированию Гостелерадио СССР. Скоморохов и Прохоров были кураторами Госкино СССР. Остальные сотрудники курировали различные подразделения Центрального телевидения. В частности, Новиков курировал Останкинский телецентр, а его коллега Торопыни — иновещание Всесоюзного телецентра.

 

[Zaman.]

В Останкино устроился также одним из первых бывший сотрудник управления КГБ (УКГБ) по Москве и Московской области Михаил Кравцов, назначенный резидентом ОТРК. Резиденту, как правило, подчинено было до 10 агентов, работой которых он руководил, выполняя задания КГБ, определяемые вышестоящим офицером — оперативным работником.

 

Имея широкие возможности по сбору информации, Кравцов был прекрасно осведомлен обо всем, что происходило в жизни Останкинского телецентра. Не оставались без его внимания и вопросы производственной деятельности, и кулуарные слухи, сплетни и интриги. В поле зрения вездесущей агентуры госбезопасности были также и отдельные моменты личной жизни сотрудников. Обладание этой информацией давало возможность манипулировать людьми и, что особенно важно, позволяло влиять на кадровую политику.

Здание КГБ СССР на Лубянке. 

К примеру, собиралась информация о том, что известный всей стране телеведущий, являвшийся, кроме того, руководителем отдела дикторов, при решении вопроса о приеме на работу новых дикторов-женщин и дальнейшего их кадрового роста исходил из личных симпатий, основанных на уступчивости к его сексуальным домогательствам. Или же поступала информация о нетрадиционной сексуальной ориентации популярного ведущего молодежной передачи КВН; или об интимных связях отдельных руководителей телецентра со своими секретаршами и другими подчиненными по службе; или о воровстве на комбинате питания...

 

Казалось бы, какое до всего этого дело органам КГБ, отвечающим за государственную безопасность страны? Однако наличие такого компромата давало возможность сотрудникам КГБ проводить выгодную их организации кадровую политику на курируемом объекте, привлекать к сотрудничеству в качестве агентов тех или иных работников телевидения, наказывать неугодных. Возможностей для всего этого было предостаточно, начиная с оформления различных допусков, в том числе и к эфиру; допусков к освещению важных партийно-политических мероприятий, таких как съезды КПСС, трансляция с Красной площади во время государственных праздников и прочее. Наконец, самые широкие возможности открывались при оформлении командировок за границу.

 

Сотрудники советского телевидения командировались за границу для трансляции на территорию СССР наиболее интересных мероприятий, происходивших в мире, а также для освещения визитов руководителей Советского Союза и КПСС за рубеж. План подобных командировок в обязательном порядке согласовывался с отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС, как и кандидатуры сотрудников телевидения, которых предполагалось командировать.

Чтобы конкретный советский человек мог выехать за границу, необходимо было получить также согласие КГБ, который информировал отдел выездов и работы с зарубежными кадрами ЦК КПСС о наличии негативной информации в отношении конкретного лица или ее отсутствии. Компрометирующий материал, рутинно собиравшийся в отношении сотрудников телевидения и зачастую не имевший никакого отношения к обеспечению государственной безопасности, при решении вопроса о загранпоездках использовался во всю мощь.

 

Трудно выявить и разоблачить шпиона, непросто обнаружить антисоветскую организацию и отдельных негативно настроенных к окружающей их советской действительности лиц. Но если информировать главный партийный орган о компрометирующих моментах в жизни и деятельности человека, кандидатура которого рассматривается для командировки за границу, о его, к примеру, внебрачных связях, злоупотреблении спиртными напитками, увлечении приобретением товаров западного производства, восхвалении буржуазного образа жизни и наличии переписки с заграницей или родственников за пределами СССР, становится очевидным, что КГБ не дремлет и не зря получает бюджетные деньги.

 

По существовавшей в КГБ практике, каждый оперативный работник, курировавший тот или иной объект, периодически должен был составлять отчет об оперативной обстановке на подконтрольной ему территории. Как правило, немалую часть подобного отчета занимала информация, не имевшая оперативной ценности и сообщавшаяся в разделе "Для сведения". В отдельных случаях готовился специальный документ, зачастую называвшийся "О нездоровой обстановке, сложившейся…", далее следовало название организации или подразделения организации, где, как полагали офицеры госбезопасности, сложилась нездоровая обстановка.

 

[Zaman.]

В подобных документах отражалась вся негативная информация, которая накапливалась в результате агентурно-оперативной деятельности. При необходимости на основе этой информации готовилась так называемая открытая справка, в которой отсутствовало упоминание агентов и прочие источники получения информации. В таком виде документ докладывался либо руководству соответствующего ведомства, либо в партийные инстанции.

Результатами подобного информирования были существенные кадровые изменения: увольнения или отстранения, в том числе и от выездов за границу. Так что у тех, кто посредством агентуры получал информацию, власть была, по сути своей, огромная.

 

Но были и другие инструменты влияния. Например, КГБ имел бронь во все основные московские театры и определенное количество бесплатных билетов, что делало должность, занимаемую Цибизовым, весьма и весьма привлекательной. В центральные московские театры всегда было трудно попасть, особенно на премьеры. Поэтому в основном деятельность Цибизова сводилась к распределению дефицитных билетов в театры и на выступления гастролирующих зарубежных исполнителей. С утра до вечера не умолкал телефон в его кабинете, а сам кабинет всегда был полон коллегами, стремящимися получить заветный билетик для своих руководителей, а если повезет, то и для себя.

 

Оперативную работу Цибизов не любил. Агентов он не вербовал. С теми же, кто был ему передан на связь из различных подразделений госбезопасности, он встречался крайне редко и неохотно. Своей службой в качестве агентуриста-оперативника он тяготился. Имея отношение к театрам в качестве оперативного работника, Цибизов, однако, располагал информацией о неизвестных обывателю сторонах жизни советской творческой элиты — интригах, сплетнях, пьянстве и разврате. Те, кто со студенческой скамьи театрального института казались ему великими мэтрами, в оперативных документах представлялись в совсем ином свете.

 

Полной неожиданностью, конечно же, было для Цибизова наличие среди великих людей агентов КГБ с многолетним стажем сотрудничества. В их числе оказались всенародно любимые и почитаемые властью Георгий Жженов и Петр Вельяминов, завербованные в качестве агентов госбезопасности в период отбывания ими длительных сроков заключения в советских лагерях: Жженов по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде, а молодой, только что окончивший среднюю школу Вельяминов, – по обвинению в подготовке и распространении листовок, призывающих к капитуляции перед немецко-фашистскими войсками, стоявшими зимой 1941 года под Москвой. Не менее известный и почитаемый Михаил Козаков оказался завербованным на патриотической основе. Были и многие другие известные и менее известные представители артистического мира.

 

Женился Цибизов поздно, почти в 30 лет. Брак был неудачным и бездетным, что сделало Цибизова тихим пьяницей, и на глазах своих коллег он постепенно спивался. Однако он не спеша поднимался по служебной лестнице. Получив назначение на должность заместителя начальника отделения действующего резерва КГБ, Цибизов через некоторое время стал подполковником.

5-е управление КГБ располагало должностью действующего резерва и в Госконцерте СССР. Официально это была должность заместителя директора Госконцерта, а по линии КГБ — начальника отдела действующего резерва, полковника. Долгое время занимал эту должность ветеран органов госбезопасности, бывший начальник 3-го отдела 5-го управления КГБ полковник Владимир Головин.

Владимир Головин. 

Затем ставший заместителем председателя КГБ генерал-полковник Бобков продвинул своего многолетнего подчиненного Головина на должность председателя КГБ Узбекистана. Освободившуюся должность в Госконцерте занял более молодой по возрасту и времени службы в 5-м управлении КГБ коллега Цибизова по 2-му отделению 1-го отдела майор Валерий Киселев, бывший секретарь комсомольской организации Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, заведший затем дело на известного композитора Людмилу Лядову по обвинению ее в шпионаже (дело развалилось).

 

Пройдет несколько лет, и в ряде центральных газет будут опубликованы статьи о Валерии Киселеве, беззастенчиво использовавшем должность заместителя директора Госконцерта в целях личного обогащения: оформляя сотрудников Госконцерта для выезда за границу, он давал им задания по приобретению для него лично различных дефицитных в СССР товаров.

Финансовая сторона вопроса

На объектах оперативного обеспечения управлений центрального аппарата КГБ денежное вознаграждение резидента (в дополнение к обычной зарплате) составляло от 80 до 120 рублей в месяц, что равнялось месячной зарплате специалиста, окончившего высшее учебное заведение и находящегося на начальной ступени своей карьеры. Резиденты главных управлений КГБ получали много больше — от 120 до 180 рублей, что составляло месячную заработную плату старшего научного сотрудника отраслевого научно-исследовательского института.

 

Деньги выплачивались по ст. 9 оперативных расходов подразделений госбезопасности. Получатели их в целях конспирации (сокрытие факта сотрудничества с органами КГБ) не должны были указывать эти доходы при уплате подоходного налога, а также при уплате профсоюзных и партийных взносов.

Несколько другим образом проходило денежное вознаграждение рядовых агентов органов госбезопасности. Выплаты им никогда не были регулярными или ежемесячными, а как правило, проводились к какой-то дате: дню рождения агента, годовщине его сотрудничества с КГБ и т.д. Либо же агент поощрялся по результатам выполненного им задания.

 

Опытные оперативные работники, наставляя молодых коллег, всегда рассказывали, на чем некоторые их предшественники сломали себе карьеру или судьбу. Ст. 9 оперативных расходов в органах КГБ для оперативных работников любого уровня была своего рода змием-искусителем, так как всегда присутствовал соблазн потратить деньги не по назначению. Как правило соблазна было два: неправомерные траты по ст. 9 и вступление в интимную связь с женщинами — агентами госбезопасности.

Комельков стал регулярно и в значительных суммах использовать ст. 9 для угощения себя лично и своих друзей по управлению, а также на спаивание коллектива. В незаконный процесс были вовлечены все сотрудники его подразделения. Значительная часть присваиваемых денег шла на покрытие трат Комелькова, а так как его траты превышали допустимые нормы, к списанию расходов привлекались подчиненные.

 

Под началом Комелькова служили два оперуполномоченных: капитан Сергей Воронин и капитан Иван Лихачев. Когда в КГБ начиналась подготовка к обеспечению безопасности летних московских Олимпийских игр 1980 года, в 5-м управлении был создан 11-й отдел, на который была возложена организация и координация этой работы. В целях усиления 11-го отдела по разнарядке управления кадров КГБ в Москву были направлены оперативные сотрудники госбезопасности со всей территории СССР. В их числе оказался и лейтенант Воронин, переведенный из Пустомытовского районного отдела управления КГБ по Львовской области Украины. Число сотрудников 11-го отдела достигло тогда нескольких сот человек и практически сравнялось с головным подразделением — 5-м управлением КГБ.

 

Лихачев закончил гражданский вуз, после чего был призван на службу в органы госбезопасности и направлен на годичные спецкурсы в Минске по подготовке оперативных работников для 5-х подразделений КГБ (5-е подразделения КГБ были в целом ряде союзных республик; в более мелких государственных образованиях были 5-е отделы). По окончании спецкурсов Лихачев был назначен младшим оперуполномоченным 9-го отдела (разработка диссидентов и антисоветски настроенных лица) 5-го управления КГБ.

Воронин и Лихачев отказались покрывать незаконные траты их начальника Комелькова по ст. 9 оперативных расходов.

 

Не действовали на них ни уговоры, ни нажим со стороны начальника 14-го отдела полковника Никандрова, планировавшего все спустить на тормозах. В конфликт пришлось вмешиваться руководителям 5-го управления КГБ и инспекторскому управлению КГБ. По результатам разбирательства Комельков был уволен из органов госбезопасности с унизительной формулировкой: "За дискредитацию звания советского офицера". Начальнику 14-го отдела полковнику Никандрову за непринятие мер по наведению порядка в подразделении был объявлен строгий выговор. Рухнула мечта бывшего сельского учителя Никандрова о заветных генеральских погонах и лампасах.

[Zaman.]

Попов: О неординарных способностях Питовранова свидетельствует его умение находить выход из сложнейших жизненных ситуаций

Непотопляемый генерал Питовранов

В 1951 году, планируя очередную чистку, а по некоторым сведениям, еще и высылку всего еврейского населения СССР в отдаленные районы страны, Иосиф Сталин решил провести реорганизацию Министерства государственной безопасности (МГБ) Советского Союза. В этой связи 11 июля 1951 года было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) "О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР":

2 июля 1951 года ЦК ВКП (Б) получил заявление старшего следователя следственной части по особо важным делам МГБ СССР тов. [Михаила] Рюмина, в котором он сигнализирует о неблагополучном положении в МГБ со следствием по ряду весьма важных дел крупных государственных преступников и обвиняет в этом министра государственной безопасности тов. [Виктора] Абакумова.

Получив заявление тов. Рюмина, ЦК ВКП(б) создал комиссию Политбюро в составе тт. [Георгия] Маленкова, [Лаврентия] Берии, [Матвея] Шкирятова, [Семена] Игнатьева и поручил ей проверить факты, сообщенные тов. Рюминым. В процессе проверки комиссия допросила начальника следственной части по особо важным делам МГБ тов. [Александра] Леонова, его заместителей тт. [Михаила] Лихачева и [Владимира] Комарова, начальника 2-го главного управления МГБ тов. [Федора] Шубнякова, заместителя начальника отдела 2-го главного управления тов. [Абдул-Гамид] Тангиева, помощника начальника следственной части тов. [А. В.] Путинцева, заместителей министра безопасности тт. [Сергея] Огольцова и [Евгения] Питовранова, а также заслушал объяснения тов. Абакумова.

Ввиду того, что в ходе проверки подтвердились факты, изложенные в заявлении тов. Рюмина, ЦК ВКП (б) решил немедля отстранить тов. Абакумова от обязанностей министра госбезопасности и поручил первому заместителю тов. Огольцову исполнять временно обязанности министра госбезапасности. Это было 4 июля с. г.

На основании результатов проверки комиссия Политбюро ЦК ВКП (б) установила следующие факты.

1. В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист, проявляющий резко враждебное отношение к советской власти, врач [Яков] Этингер. При допросе старшим следователем МГБ тов. Рюминым арестованный Этингер без какого-либо нажима признал, что при лечении тов. Щербакова А. С. имел террористические намерения в отношении его и практически принял все меры к тому, чтобы сократить ему жизнь.

ЦК ВКП (б) считает это показание Этингера заслуживащего серьезного внимания. Cреди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления врача [Дмитрия] Плетнева и врача [Льва] Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения.

Однако министр госбезопасности тов. Абакумов, получив показания Этингера о его террористической деятельности, в присутствии следователя Рюмина, зам. начальника следственной части [Михаила] Лихачева, а также в присутствии преступника Этингера, признал показания Этингера надуманными, заявил, что это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри, и прекратил дальнейшее следствие по этому делу. При этом тов. Абакумов, пренебрегая предостережением врачей МГБ, поместил серьезно больного арестованного Этингера в заведомо опасные для его здоровья условия (в сырую и холодную камеру), вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер умер в тюрьме.

Таким образом, погасив дело Этингера, тов. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполнявших задание иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства. При этом следует отметить, что тов. Абакумов не счел нужным сообщить в ЦК ВКП (б) о признаниях Этингера и таким образом скрывал это важное дело от партии и правительства.

На основании вышеизложенного ЦК ВКП (б) постановляет :

1. Cнять тов. Абакумова с работы министра государственной безопасности СССР как человека, совершившего преступления против партии и Советского государства, исключить из рядов ВКП (б) и передать его дело в суд.

2. Снять с занимаемых постов начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР тов. Леонова и заместителя начальника следственной части тов. Лихачева как способствовавших Абакумову обманывать партию и исключить их из партии.

3. Объявить выговор первому заместителю министра тов. Огольцову и заместителю министра тов. Питовранову за то, что они не проявили необходимой партийности и не сигнализировали ЦК ВКП (б) о неблагополучии в МГБ.

4. Обязать МГБ возобновить следствие по делу о террористической деятельности Этингера.

Российский государственный архив социально-политической истории.
Фонд 17, опись 162, дело 46, листы 19-21. Копия.

4 июля 1951 года министр госбезопасности Абакумов был освобожден от занимаемой должности, а через восемь дней последовал его арест. Обвинялся бывший министр в сокрытии "сионистского заговора" в МГБ СССР. Вслед за министром были арестованы его заместители Огольцов и Питовранов, а также ряд руководителей подразделений центрального аппарата министерства госбезопасности СССР.

Евгений Питовранов, родившийся в 1915 году, был русский. В 1938 году он окончил Московский институт инженеров транспорта, затем Высшую партийную школу при ЦК КПСС. C 1938 года служил в органах государственной безопасности. Карьера его была стремительной.

Первая должность Питовранова – заместитель начальника отдела управления НКВД СССР по Горьковской области. Cпустя четыре года он возглавил это управление. Затем перевелся на равноценную должность в Киров и в возрасте 28 лет получил звание генерала. В 1944 году Питовранова направили в Куйбышев. В 1945 году он стал министром госбезопасности Узбекистана.

В 1946 году Питовранова перевели в Москву и вся его последующая служба была в основном связана с Центральным аппаратом советских органов госбезопасности. Сначала он возглавил 2-е главное управление, но вскоре получил должность заместителя министра государственной безопасности. Питовранову в эту пору было 35 лет.


Евгений Питовранов. 

О неординарных способностях Питовранова свидетельствует его умение находить выход из сложнейших жизненных ситуаций. Генерал советских спецслужб [Павел] Судоплатов в своих воспоминаниях писал, что "Питовранов резко выделялся своим интеллектом и кругозором среди руководства МГБ". Его непосредственный начальник министр госбезопасности Абакумов был расстрелян в 1954 году. Заместитель министра Огольцов был лишен воинского звания и наград. И лишь генерал Питовранов уцелел, хотя...
 

[Zaman.]

Заместителя министра госбезопасности СССР генерал-лейтенанта Питовранова арестовали в октябре 1951 года. Это случилось вскоре после ареста Абакумова. Проведя несколько месяцев под следствием по делу "о сионистском заговоре в МГБ СССР" Питовранов 23 апреля 1952 года обратился с личным письмом к Сталину. Новый министр госбезопасности [Семен] Игнатьев, которому передали письмо, не знал, как с ним поступить. По совету Маленкова он доложил о письме Сталину.

В своем письме Питовранов писал: "Все, что делалось по борьбе против еврейских националистов, которые представляют сейчас не меньшую, если не большую опасность, чем немецкая колония в СССР перед войной с Германией, сводилась к спорадическим усилиям против одиночек и локальных групп. Для того, чтобы эту борьбу сделать успешной, следовало бы МГБ СССР смело применить метод, о котором вы упомянули, принимая нас, работников МГБ, летом 1951 года, а именно: создать в Москве, Ленинграде, на Украине (особенно в Одессе, Львове, Черновцах), в Белоруссии, Узбекистане (Самарканд, Ташкент), Молдавии, Хабаровском крае (учитывая Биробиджан), Литве и Латвии националистические группы из чекистской агентуры, легендируя в ряде случаев связь этих групп с зарубежными сионистскими кругами. Если не допускать шаблона и не спешить с арестами, то через эти группы можно основательно выявить еврейских националистов и в нужный момент нанести по ним удар".

Питовранов в своем письме затронул также деятельность руководства советской разведки: "В разведке много лет не было хороших руководителей. При т. [Всеволоде] Меркулове – бездарный [Павел] Фитин, при Абакумове – проходимец [Петр] Кубаткин, а затем, хотя и умный, но не очень оперативный и острый [Петр] Федотов. Я убежден, что т. [Сергей] Савченко тоже не тот человек, который должен возглавить разведку, чтобы она обеспечила выполнение требований ЦК... Если вами будет признано необходимым, я мог бы свои соображения по этому вопросу и предложения, вытекающие из них, доложить т. Игнатьеву. Зная вашу строгость, но и ваше великодушие, я как родного отца прошу вас, товарищ Сталин, дать мне возможность исправиться".

Это письмо спасло генералу жизнь. При очередной встрече с вновь назначенным министром госбезопасности Игнатьевым Сталин, по привычке неторопливо прохаживаясь по своему кабинету с неизменной трубкой в руках, вспомнил о Питовранове: "Не зря ли он сидит? Давайте через какое-нибудь время его выпустим... и снова возьмем на работу в органы госбезопасности".

По личному указанию Сталина в ноябре 1952 года Питовранова освободили из тюрьмы, следствие в отношении него прекратили. 15 декабря Сталин принял руководство советской госбезопасности в составе министра Игнатьева и его заместителей генералов Сергея Огольцова, Сергея Гоглидзе и Питовранова. Рассматривался вопрос и об очередной реорганизации спецслужб СССР.

"Главный наш враг – Америка, – сказал Сталин. – Но основной упор нужно делать не собственно на Америку. Нелегальные резидентуры нужно создавать прежде всего в приграничных государствах. Первая база, где нужно иметь своих людей – Западная Германия".

5 января 1953 года генерал Питовранов возглавил советскую разведку. Через несколько месяцев он получил новое назначение – уполномоченным МВД СССР в Германской Демократической Республике.

Маркус Вольф

Через несколько дней после капитуляции гитлеровской Германии в Берлине появился неизвестный молодой человек, имя которого станет символом выдающихся достижений разведки нового государства – ГДР. Этот человек "без лица" многие годы был неизвестен его противникам, но ему суждено было стать выдающимся разведчиком ХХ века. Звали его Маркус Вольф.

Родился Маркус Вольф в зажиточной и интеллигентной еврейской семье 19 января 1923 года. Его отец Фридрих Вольф был врачом и талантливым писателем и драматургом. Во время Первой мировой войны Фридрих Вольф находился на фронте в качестве военного медика. По окончании войны он стал коммунистом.

С приходом к власти в Германии нацистов еврей и коммунист Фридрих Вольф вместе с семьей бежал в Советский Союз. Там он написал пьесу "Профессор Мамлок" – о преследовании в нацистской Германии профессора-еврея. Пьеса шла во многих театрах СССР, на ее основе был поставлен одноименный фильм, имевший широкий прокат.

Сыновья Фридриха Вольфа – Маркус и Конрад – учились в Москве в немецкой школе имени Карла Либкнехта. После нападения Германии на Советский Союз семья Вольфа была эвакуирована в Казахстан. Старший сын Вольфа Маркус был направлен в разведывательную школу Коминтерна для подготовки к заброске в тыл германской армии. Располагалась школа в небольшом башкирском селе Кушнаренково.

Во время жизни в СССР Маркус Вольф познакомился с Вильгельмом Пиком, ставшим первым президентом ГДР, и будущим главой Социалистической Единой Партии Германии Вальтером Ульбрихтом, а также с известным немецким певцом и актером Эрнстом Бушем. Маркус сохранит с ними отношения на долгие годы.

Немалая часть курсантов школы Коминтерна, заброшенная на территорию нацистской Германии, погибла в застенках Гестапо. Позднее было принято решение о сохранении молодых немецких эмигрантов для их использования в послевоенной Германии. Маркус Вольф, мечтавший об авиации, поступил в Московский авиационный институт. Однако закончить его ему не удалось. В мае 1945 года он в составе "группы Ульбрихта" был направлен в Берлин. Немецкие коммунисты должны были заложить основы будущего просоветского режима.


Маркус Вольф. 

Первое время Маркус Вольф работал на радиостанции "Berliner Rundfunk" и как репортер принимал участие в освещении Нюрнбергского процесса. В 1949 году он вернулся в Москву в качестве помощника посла ГДР в Советском Союзе. В действительности же он в течение двух лет проходил углубленную подготовку в разведшколе МГБ СССР. По окончании обучения он был направлен в ГДР для работы во вновь созданной разведке страны, действовавшей под прикрытием "Института научно-экономических исследований".

Первоначально Маркус Вольф занимал должность заместителя руководителя разведки, а спустя год он ее возглавил – в возрасте 28 лет – и занимал эту должность до своей добровольной отставки в 1986 году, когда в СССР уже началась перестройка и Маркус почувствовал приближение конца советской системы.

Совместная деятельность двух разведчиков – Питовранова и Вольфа, начавшаяся в 1950-е годы, продлилась до конца 1980-х – переломного периода в жизни СССР и его сателлитов. Биограф НКВД/КГБ Киселев пишет:

"С писателем Фридрихом Вольфом Евгений Петрович [Питовранов] познакомился еще в военные годы, когда интеллектуалы-антифашисты активно трудились над политическим "перевоспитанием" высокопоставленных немецких военнопленных. А с Маркусом Вольфом он познакомился на приеме в посольстве ГДР в честь Дня Победы в 1951 году... Профессиональный багаж Маркуса значительно уступал питоврановскому, и в первые годы он благодарно относился к постоянной и разносторонней помощи со стороны более опытного коллеги. Очень благоприятствовало их дружескому общению блестящее знание Вольфом русского языка, который с раннего детства был для него таким же близким, как и родной, немецкий... Самый краткий обзор операций, проведенных в те годы под руководством и при самом непосредственном участии Питовранова, занял бы много томов. Притом не все они к нынешнему времени рассекречены" ("Сталинский фаворит с Лубянки". Александр Киселев. – Попов).

[Zaman.]

Ложные заставы.

Метод, о котором говорил Сталин во время совещания с руководством советской госбезопасности летом 1951 года, о чем ему напомнил Питовранов, заключался в изощренной провокации. Заключался он в создании псевдоантисоветских заграничных организаций и структур. Посредством этого советским спецслужбам удавалось вводить противника в заблуждение и получать достоверную информацию о его целях, разработчиках и исполнителях провокационных заданий. Наиболее известными из подобных операций в 1920-е годы были оперативные игры "Трест" и "Синдикат".

Генерал Питовранов в своей чекистской практике использовал опыт чекистов первых лет советской власти по созданию аналогичных ложных структур. На границах СССР в режиме повышенной секретности создавались ложные пограничные заставы якобы иностранных государств. На этих заставах чекисты, владевшие соответствующими иностранными языками, выдавали себя за пограничников сопредельных государств. Подобные заставы перехватывали беглецов из СССР, эмиссаров антисоветских организаций и представителей зарубежных разведывательных органов. Перехваченные сотрудниками ложных застав лица, введенные в заблуждение, полагая, что они находятся в безопасности, рассказывали то, что не сказали бы даже под пытками.

В июле 1947 года Питовранов, занимавший тогда должность начальника 2-го главного управления МГБ СССР, создал "ложные заставы" в Тюрингии (Германия), на стыке советской, английской и американской зон. В документе, посланном по этому поводу из МГБ СССР в ЦК ВКП(б) принцип работы ложных застав описывался следующим образом:

"Обмундирование для личного состава английской заставы имеется в наличии. Для американской заставы будет также подготовлено соответствующее обмундирование. Офицерский состав будет укомплектован (четыре человека) оперативными работниками, свободно владеющими английским языком и обладающими необходимыми качествами – оперативным опытом, выдержкой, умением ориентироваться в обстановке. Рядовой состав – проверенными, выдержанными сержантами и солдатами войск МГБ, изучавшими ранее английский язык. Для исполнения ролей советских пограничников подбираются проверенные сержанты и солдаты внутренних войск МГБ, обладающие необходимыми качествами. Они же обеспечивают охрану объекта во избежания случайного посещения его местными жителями. Личный состав ЛЗ [ложных застав] в течение месяца до начала работы объекта пройдет специальную подготовку. От всех участвующих в операциях будут отобраны подписки о неразглашении".

Советская ложная застава была создана также неподалеку от Берлина на территории замка Даммсмюле, рядом с которым оказались оккупационные секторы бывших союзников. Замок располагался в лесной местности в окружении озер и к нему вела единственная шоссейная дорога. В подвальных помещениях замка сохранились камеры для заточения, в которых содержались военнопленные, работавшие на территории замка в период, когда он являлся резиденцией рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Место было более чем подходящее для тайных операций советских чекистов.


Замок Даммсмюле. 

Провокационная деятельность Питовранова в ГДР этим не ограничилась. Александр Киселев пишет:

"Вскоре после приезда в Берлин Питовранов на базе глубокого анализа поведения и деятельности некоторых лиц, вызывающих определенные подозрения, предложил план внезапного удара по всем предполагаемым разведывательно-диверсионным группам. Операция получила условное наименование "Кольцо". В условный день и час на территории ГДР было задержано большое количество лиц, среди которых оказалось более 300 агентов... Не менее значимым оказался и захват на конспиративных квартирах резидентов сразу всех западных разведок – американской, английской, французской и западногерманской... За операцией "Кольцо" в следующем году последовала аналогичная акция "Стрела", за ней – "Весна". Их результаты оказались ошеломляющими: ликвидировано [было] пять резидентов ЦРУ США, по четыре [резидента] английской и западногерманской разведок, арестовано более 600 человек, причастных к антигосударственной деятельности" ("Сталинский фаворит с Лубянки". Александр Киселев. – Попов).

Питовранов арестовывал в ГДР "шпионов" с тем же рвением, с которым их арестовывали в Советском Союзе в 1930-е годы. Эти массовые аресты требовали увеличения состава госбезопасности Восточной Германии. Если в 1952 году госбезопасность ГДР (Штази) насчитывала около 4 тыс. офицеров и вольнонаемных, то в конце 1954 года – уже 9 тыс., а в 1959 году – около 13 тыс. человек ("Конец Штази: История одной секретной службы". Анне Ворст. – Попов). К этому следует прибавить 300 тыс. завербованных Штази граждан своей страны.

Торгово-промышленная палата СССР

Спустя много лет Питовранов вспоминал совет генерала КГБ Филиппа Бобкова: "не искать золото близко к помойке". Фраза эта звучала двусмысленно, и Питовранов не сразу понял, о чем шла речь – до тех пор, пока Бобков не посоветовал Питовранову в 1966 году уйти в отставку и пойти служить в Торгово-промышленную палату (ТПП) СССР. "Там есть хорошие выходы по внешнеэкономической линии, а может быть, и по другим направлениям", – уточнил Бобков. И действительно, ТПП курировалась министром внешней торговли СССР Николаем Патоличевым, с которым Питовранов давно был знаком, с тех пор как работал в ГДР и сопровождал Патоличева в поездках по этой стране.

Через несколько дней после разговора с Бобковым Питовранов действительно был назначен на пост заместителя председателя ТПП, которая следующим образом описывается Большой советской энциклопедией:

"Торгово-промышленная палата СССР (ТПП СССР), общественная организация, содействующая развитию внешней торговли и экономических связей, ускорению прогресса науки и техники в СССР. Создана в 1932 г. как Всесоюзная торговая палата (ВТП).

В 1972 году реорганизована в ТПП СССР в связи с развитием экономики, ростом объема торговли и изменениями в ее структуре, образованием торгово-промышленных палат в союзных республиках, расширением экономических и научно-технических связей СССР с зарубежными странами. В сентябре 1974 г. на внеочередном съезде ТПП СССР принят действующий устав. Высшие органы ТПП СССР – съезд, Совет и Президиум ТПП (избираемые съездом).

В 1975 г. действительными членами ТПП СССР состояли: промышленные предприятия (1927), торговые организации (729), научно-исследовательские институты (169), внешнеторговые организации (65), строительные и транспортные организации (93), учреждения связи, учебные заведения, общественные организации и др. (98).

Ежегодно палата совместно с министерством внешней торговли СССР, Государственным комитетом по науке и технике, министерствами и ведомствами, промышленными предприятиями – членами палаты отбирает и направляет на международные выставки до 70 тыс. машин, приборов, различных товаров народного потребления. Палата организует в СССР иностранные выставки (ежегодно зарубежные фирмы ввозят для демонстрации до 80 тыс. экспонатов).

ТПП СССР осуществляет патентование иностранных изобретений в СССР и советских – за границей; регистрацию товарных знаков; выдает удостоверения о происхождении товаров, вывозимых из СССР; проводит экспертизы качества товаров. Связи с деловыми кругами зарубежных стран ТПП СССР поддерживает через смешанные торговые палаты. ТПП СССР имеет секции права, торгового мореплавания и морского права, по охране промышленной собственности, которые разрабатывают вопросы, связанные с деятельностью палаты. При ТПП СССР постоянно действуют Внешнеторговая арбитражная комиссия, Морская арбитражная комиссия и Бюро диспашеров".

Иными словами, ТПП была империей и по сути являлась подразделением министерства внешней торговли с фиктивным статусом общественной организации, что в 1990 году подтверждал журнал "Власть" (№ 50, 24 декабря): "ТПП СССР является общественной хозрасчетной организацией по развитию экономических, научно-технических и торговых связей СССР с другими странами. Насчитывает около 7 тыс. членов-предприятий и организаций различной формы собственности. Годовой доход – 200 млн. руб.".

Одним из структурных подразделений ТПП являлось Всесоюзное объединение "Совинцентр", в ведении которого находился Центр международной торговли (ЦМТ) на Красной Пресне в Москве. По информации журнала "Власть", только за девять месяцев 1990 года объединение заработало около 80 млн. долларов.

Таким образом, генерал запаса КГБ Питовранов оказался причастен к обороту огромных валютных средств. Он быстро сообразил, что было бы неплохо от государственных валютных потоков отвести "ручеек" в нужном ему направлении – в не подконтрольные директивным органам партии новым структурам, создаваемым КГБ.

Через год с момента вступления Питовранова в новую должность в ТПП в КГБ при Совете министров СССР произошла очередная смена в руководстве. 18 мая 1967 года советские спецслужбы возглавил Юрий Андропов, занимавший до этого назначения должность секретаря ЦК КПСС и заведующего отделом по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран.

Спустя месяц пребывания в новой должности повысился и политический статус главы КГБ: Андропов был утвержден кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. В апреле 1973 года он стал членом Политбюро. После 1953 года, когда госбезопасность возглавлял Берия, это был первый случай членства руководителя советских органов госбезопасности в высшем партийном органе.

Вскоре у нового председателя КГБ состоялась беседа с Питоврановым. Андропов слышал о нем от многих ветеранов-чекистов, представителей разведки и контрразведки, и заинтересовался этим неординарным человеком. О чем был их разговор, известно было только им двоим. Но много позже появились публикации, в которых покойному Андропову приписывалось стремление создать параллельную органам госбезопасности структуру, целью которой была перепроверка информации, добываемой по линии разведок – КГБ и ГРУ. Эта идея была подброшена Андропову именно Питоврановым, осевшим к тому времени в ТПП. Как указывал Киселев, "с приходом в 1967 году в КГБ Ю. В. Андропова Борис Семенович [Иванов], заручившись поддержкой начальника внешней разведки А[лександра] М. Сахаровского, увлек председателя КГБ предложенной Питоврановым идеей активизации разведывательной работы с позиций торгово-экономических кругов".

КГБ при Совете министров (СМ) СССР, равно как и любое иное государственное ведомство, осуществлял свою практическую деятельность в строгом соответствии с положением о Комитете государственной безопасности при Совете министров СССР и его органах на местах, утвержденном решением Президиума ЦК КПСС 8 февраля 1954 года. В указанном положении, как и в последующих документах ЦК КПСС, под строгим контролем которого действовали органы госбезопасности, регламентировалась деятельность советских спецслужб, четко прописывались их задачи и организационная структура. Статья 3-я Положения гласила:

"Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального комитета КПСС. Комитет государственной безопасности при СМ СССР несет ответственность за обеспечение государственной безопасности в стране и систематически отчитывается о всей проводимой работе перед ЦК КПСС и Советом Министров СССР".

Статья 8 положения указывала: "Для выполнения поставленных задач Комитет государственной безопасности имеет соответствующую структуру и штатную численность, утверждаемые ЦК КПСС и Советом министров СССР".

Из содержания приведенного выше документа со всей убедительностью становится очевидным, что создание какой-либо параллельной или альтернативной структуры было исключительной прерогативой ЦК КПСС и Совета министров СССР. По этой причине действия председателя КГБ при СМ СССР Андропова и воплотившего в жизнь идею создания "параллельной" структуры Питовранова изначально были противозаконны и, соответственно, преступны.

[Zaman.]

Попов: Ни государственный строй, ни социалистические принципы при Андропове не претерпели бы изменений

"Фирма"

В 1967 году в Париже в соответствии с договоренностями на высшем уровне между Францией и СССР была образована "Франко-советская торговая палата". В Москве открылся ее филиал. Тогда же начала действовать спецрезидентура советской внешней разведки (Первое главное управление КГБ при Совете министров СССР), созданная по личному указанию главы КГБ Юрия Андропова.

Руководителем этой глубоко законспирированной разведывательной структуры Андропов назначил Питовранова, занимавшего должность заместителя председателя ТПП. Новая структура получила название "Фирма". Питовранов вспоминает: "Значительных достижений удалось добиться во Франции. Заведовать филиалом ''Фирмы'' был отправлен большой знаток страны и особенностей французской души".

Питовранов даже по прошествии многих лет умышленно не называет фамилию советского агента-нелегала. "Француза надо знать, – рассказывал агент-нелегал. – Никаких особых денег для установления с ними контактов не требовалось. В моем распоряжении был большой загородный дом с парком, вот я и звал их туда погостить. Хороший обед, чудесное вино, легкий намек на возможную прибыль от контрактов и зовешь погулять по парку. Там задаешь тему разговора и остается только слушать: ради того, чтобы красиво сказать, французы готовы вплести в свою речь самую закрытую информацию. А женщинам я постоянно дарил подарки, пусть мелочь, и говорил или писал приятные слова: дамам важно, что о них не забывают".

В итоге в числе друзей "Фирмы" оказались "многочисленные политики, бизнесмены, их родственники, жены и любовницы".

Особые советско-французские отношения в 1970-х годах во многом обеспечивались личной разведкой Андропова – резидентурой Питовранова. Леонид Брежнев, собираясь в Париж, точно знал, что будут просить французы на переговорах и до каких пределов они готовы отступать.

Леонид Брежнев и Жискар д’Эстен во время встречи на высшем уровне в Париже. 1977 год.

Главные оперативные вопросы решались лично Андроповым. Он же распорядился сделать так, чтобы у отдела "П" (так в беседах с журналистами Питовранов называл руководимую им резидентуру) был отдельный бюджет и независимые от КГБ каналы связи с представителями за рубежом: "В первые годы существования "Фирмы" Юрий Владимирович участвовал в планировании многих наших операций, и в некоторой степени наше подразделение было для него учебным полигоном. Я приходил с готовым планом операции и пояснял ему, почему следует проводить ее именно так. Он прислушивался. Думаю, эта работа помогла ему скорее освоить специфику чекистского дела".

Разумеется, Питовранов предложил себя в качестве резидента, организующего работу с завербованными агентами: "Моя новая задача состояла в том, чтобы найти десятка два человек, на которых можно было положиться. Я их нашел. Я не снимал этих людей с их работы во внешнеторговых структурах, а просто включал в свою орбиту, нацеливал на дополнительные вопросы. Они стали переключаться с конкретных коммерческих операций на серьезные и перспективные оперативные дела".

Здесь требуется уточнение: резидент, кем бы он ни был в прошлом, даже замминистра госбезопасности, каковым являлся Питовранов, не имел права на вербовку агентов. Их всегда вербовали оперативные сотрудники спецслужб. Только позже получившие навыки агентурной работы агенты передавались на связь резиденту.

Внешнеторговые организации традиционно в своем составе имели достаточное количество агентуры КГБ. В каждом иностранце виделся потенциальный злодей-шпион. Поэтому всех, кто по службе имел контакты с иностранцами, вербовали поголовно. Не желавших становиться агентами КГБ изгоняли с работы как людей, не пользовавшихся политическим доверием.

Являясь негласными помощниками госбезопасности, агенты, естественно, оставались на своей работе и продолжали выполнять обычные функции, добавляя к ним выполнение заданий, получаемых от спецслужб.

Питовранов привлек на работу в ТПП бывшего заведующего одной из кафедр Высшей школы КГБ Николая Князева, поручив ему ведать кадрами ТПП. В резидентуре ("Фирмы"), он являлся заместителем ее руководителя и занимался контрразведкой. В дополнение к Князеву Питовранов взял на работу в "Фирму" еще одного своего бывшего сослуживца – Хачика Оганесяна, советника Питовранова во время его службы в ГДР, где Питовранов был главой представительства КГБ. Оганесяну Питовранов поручил заниматься вопросами разведки.

Агентурная пара Наталья Петрова – Серуш Бабек, как и пара Серуш Бабек – Шабтай Калманович за рубежом тоже трудились в интересах "Фирмы" Питовранова. За короткий срок они заработали для группы Питовранова огромные денежные средства, сами при этом сказочно разбогатев. После кончины Бабека в 1992 году его дело продолжила вдова Бабека Наталья Петрова, ставшая благодаря этому одной из самых состоятельных женщин России (жила она теперь на две страны – в России и в Швейцарии).

По словам Александра Киселева, в середине 1970-х годов "Фирма" стала самостоятельным отделом спецопераций (финансовая разведка, отдел "Ф") управления "С" (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР под общим руководством Питовранова (числившегося старшим консультантом) и оперативным руководством начальника отдела полковника (позднее генерал-майора) Киселева.

Восхождение Юрия Андропова

Работа в отделе "Ф" сблизила Питовранова и Андропова. Киселев в своей книге "Сталинский фаворит с Лубянки" не без патетики отмечал, что атмосфера встреч Андропова и Питовранова была "не просто товарищеской, но искренне уважительной, даже возвышенно-сердечной. В приватной обстановке Юрий Владимирович обращался к Евгению Петровичу не иначе как Женя и даже Женечка".

Николай Добрюха, историк и публицист, после отставки с поста председателя КГБ Владимира Семичастного (в 1967 году) и Владимира Крючкова (в 1991 году), помогал им в написании мемуаров и статей. Крючков, по словам Добрюхи, говорил: "Я слышал от Андропова, что [Никита] Хрущев, приступив к разоблачению Сталина, до этого сам настолько погряз в крови, что не ему было открывать рот. Да и в отношении [Лаврентия] Берии, по словам Юрия Владимировича, Никита Сергеевич наплел много такого, чего и не было. Поэтому, говорил мне Андропов, когда-то объективный подход к Берии будет восстановлен. Относительно Сталина Андропов твердо придерживался мнения, что обязательно настанет день, когда имя Сталина будет достойно отмечено всеми народами... В отличие от Хрущева [Андропов] преступником Сталина не называл".

Биография Андропова по сей день – загадка. Неизвестно, кто был отцом Андропова. Остается невыясненным и вопрос о его национальности и социальном происхождении. При вступлении Андропова в партию в 1937 году в отношении него велось партийное дознание, так как по его анкете возникало достаточное количество вопросов. Четыре раза Андропову пришлось давать объяснения. С учетом того, что он открестился от еврея-деда, бывшего купцом-ювелиром, и смог предстать пролетарием с правильной биографией, в партию он все же был принят.

 

[Zaman.]

Андропов сумел, не участвуя в боевых действиях партизан в Карелии в период ее оккупации гитлеровскими войсками, прославиться как организатор партизанского движения. Бывший первый секретарь Карело-Финского обкома ВКП (б) Геннадий Куприянов, в годы войны член Военного Совета Карельского фронта, организатор подполья и повседневный руководитель подпольных райкомов, вспоминал, что во время войны вопрос об отправке Андропова на работу в подполье ставился несколько раз.

"Но Юрий Владимирович сам не просился послать его на войну, в подполье или партизаны, как настойчиво просились многие работники старше его по возрасту. Больше того, он часто жаловался на больные почки. И вообще на слабое здоровье. Был у него и еще один довод для отказа отправить его в подполье или в партизанский отряд: в Беломорске у него жила жена, она только что родила ребенка. А его первая жена, жившая в Ярославле, забрасывала нас письмами с жалобой на то, что он мало помогает их детям, что они голодают и ходят без обуви, оборвались (и мы заставили Юрия Владимировича помогать своим детям от первой жены). ...Все это вместе взятое не давало мне морального права применить высшую силу, высшее право послать Ю. В. Андропова в партизаны, руководствуясь партийной дисциплиной. Как-то неудобно было сказать: "Не хочешь ли повоевать?". Человек прячется за свою номенклатурную бронь, за свою болезнь, за жену и ребенка".

Нелестные слова об Андропове Куприянов написал после нескольких лет пребывания в тюрьме в связи с так называемым "Ленинградским делом" 1948 года, причем арестован Куприянов был отчасти из-за Андропова.

"В июле 1949 года, – вспоминал Куприянов, – когда руководящие работники Ленинграда были уже арестованы, [Георгий] Маленков начал присылать к нам в Петрозаводск комиссию за комиссией, чтобы подбирать материал для ареста меня и других товарищей, ранее работавших в Ленинграде. Нас обвиняли в следующем: мы, работники ЦК КП... политически близорукие люди, носимся с подпольщиками и превозносим их работу, просим наградить их орденами. А на самом деле каждого из тех, кто работал в тылу врага, надо тщательно проверять и ни в коем случае не допускать на руководящую работу. Кое-кого и арестовать! Я сказал, что у меня нет никаких оснований не доверять людям, что все они честные и преданные партии, что свою преданность Родине они доказали на деле, работая в тяжелых условиях, рискуя жизнью.

Весь этот разговор происходил в ЦК партии Карелии, присутствовали все секретари. Я сказал, ища поддержки у своих товарищей, что вот Юрий Владимирович Андропов, мой первый заместитель, хорошо знает всех этих людей, так как принимал участие в подборе, обучении и отправке их в тыл врага, когда работал первым секретарем ЦК комсомола, и может подтвердить правоту моих слов. И вот, к моему великому изумлению, Юрий Владимирович встал и заявил: "Никакого участия в организации подпольной работы я не принимал. Ничего о работе подпольщиков не знаю. И ни за кого из работавших в подполье ручаться не могу."

…Спорить было бесполезно. Андропов, как умный человек, видел, куда клонится дело, и поспешил отмежеваться. А ведь до этого в течение десяти лет у нас не было с ним разногласий ни по одному вопросу... В 1950 году, после моего ареста, некоторые из подпольщиков были арестованы, некоторые сняты с работы по инициативе Ю.В. Андропова. Их всех огульно подозревали. Андропов очень быстро приспособился к обстановке, получил большое доверие Маленкова, Берии и Ко. Именно “за решительное выкорчевывание куприяновщины, ликвидации вредительской деятельности Куприянова и разоблачение приверженцев Куприянова" Андропов спустя год после моего ареста пошел на повышение, добрался до большой власти".

История ареста Куприянова стала классическим примером сталинских расправ с номенклатурными партийными работниками и военными. 15 марта 1950 года Куприянов был арестован и этапирован в Москву, через два дня заключен в Лефортовскую тюрьму, где подвергался допросам, избиениям и пыткам. В октябре 1950 года следствие завершилось и Куприянов был приговорен к высшей мере наказания, но вскоре получил отсрочку из-за отклонения Сталиным требования Маленкова о расстреле. Был помещен в камеру смертников. 17 января 1952 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Куприянова к 25 годам исправительно-трудовых работ с конфискацией всего имущества. Куприянов был отправлен в Интинский лагерный пункт №5 (Коми АССР).

Геннадий Куприянов. 1950 год. 

Однако уже в июле 1952 года приговор был изменен на тюремное заключение, а 18 августа за отсутствием состава преступления по ранее предъявленным статьям и после переквалификации обвинения приговор был смягчен до 10 лет тюремного заключения без конфискации имущества.

Жена Куприянова Вера была осуждена за недоносительство органам о вредительстве мужа, срок наказания отбывала в Верхнеуральском политизоляторе.

Старшие дети Виктор и Роза были сосланы в Джамбул (Казахская ССР). Младшая дочь Галя была помещена в колонию для детей врагов народа. Весной 1953 года, после смерти Сталина, семье разрешили вернуться в Ленинград.

18 января 1956 года Куприянова помиловали решением Президиума Верховного Совета СССР со снятием судимости. 23 марта 1956 года он был освобожден и вернулся в Ленинград. Реабилитирован 31 июля 1957 года, восстановлен в партии и в звании генерал-майора. Ему возвращены награды и назначена персональная пенсия союзного значения. В 1957–1959 годах работал директором дворцов и парков в Пушкине, в 1960–1965 годах – директором ломбарда в Петроградском районе Ленинграда.

Его ученик Андропов 21 июня 1951 года был переведен на работу в аппарат ЦК КПСС в качестве инспектора, контролировавшего работу партийных организаций прибалтийских республик. Начиналось его восхождение к вершинам власти в партии и стране.

Оказавшись во главе КГБ, будучи совершенно неготовым для занятия новой для себя и крайне ответственной работы, Андропов испытывал обоснованное чувство тревоги. Опасений добавляло отсутствие у него своей команды, на которую он бы мог опереться. Не могло не тревожить и то, что осторожный Брежнев, пришедший к власти в результате переворота, окружил вновь назначенного главу КГБ своими доверенными людьми. В заместителях Андропова оказался Семен Цвигун, занимавший пост заместителя председателя КГБ Молдавской ССР, когда первым секретарем ЦК КП Молдавии был Брежнев. На должность зампреда КГБ Цвигун был переведен с поста председателя КГБ Азербайджанской ССР.

Другим доверенным человеком Брежнева в КГБ был его давний сослуживец по Днепропетровску Георгий Цинев, возглавлявший в центральном аппарате госбезопасности военную контрразведку. Одновременно с назначением Андропова на должность главы ведомства Цинев стал членом коллегии КГБ. Одним из ценных качеств Цинева для Брежнева являлся тот факт, что он был женат на сестре жены Брежнева.

Перестраховываясь, Брежнев назначил начальником управления кадров КГБ еще одного земляка из Днепропетровска – Виктора Чебрикова. Через год тот стал одним из заместителей Андропова.

Чебриков (крайний слева) и Андропов (в центре).

Андропов был вынужден искать, на кого бы он мог положиться в новом для себя деле. Ему необходимы были советы профессионалов. Знакомство с опытным чекистом, бывшим заместителем министра госбезопасности Питоврановым оказалось для него более чем кстати. Питовранов, вспоминая первую свою встречу с назначенным на пост председателя КГБ Андроповым, рассказывал:

"После того, как Андропов был назначен председателем Комитета госбезопасности, через несколько дней мне позвонили и попросили явиться в ЦК. ...Юрий Владимирович провел со мной продолжительную беседу. Она касалась очень многих тем: работа органов на местах, в центре, как центр руководит местными органами, как координируется работа разведки и контрразведки – в общем была обзорная беседа о том, как и чем живет Комитет госбезопасности".

 

[Zaman.]

Андропов в годы, когда он возглавлял КГБ, работал без выходных. Возможно, к этому его вынуждало желание избежать контроля со стороны соглядатаев Брежнева – Цвигуна и Цинева – и стремление освободиться от тягостной семейной обстановки. Формой отдыха для Андропова были его секретные встречи, хотя собеседники Андропова, как правило, считали эти встречи сугубо деловыми.

Одним из таких собеседников был академик Евгений Чазов, ставший в 1967 году руководителем 4-го главного управления при Министерстве здравоохранения СССР. В 1968 году Чазов стал заместителем министра, а в 1987 году – министром здравоохранения СССР. Он непосредственно руководил лечением генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева, председателя КГБ и генсека Андропова, а после его смерти – сменившего Андропова Константина Черненко. Под контролем Чазова находилось лечение всех высших должностных лиц партии и правительства СССР. Он знал обо всех их недугах и многих семейных тайнах советских вождей.

То, что знал Чазов, не было секретом еще для одного человека: начальника 5-го управления КГБ генерала Филиппа Бобкова, агентом которого был Чазов. С момента создания 5-го управления КГБ данное подразделение в числе других объектов оперативного обеспечения курировало Министерство здравоохранения СССР, в подчинении которого находилось в том числе 4-е главное управление при Минздраве СССР. В 1980 году в Минздраве была введена должность офицера действующего резерва КГБ. Должностью прикрытия являлась позиция помощника министра здравоохранения. Занимал ее до конца 1980-х годов сотрудник 1-го отделения 11-го отдела 5-го управления КГБ полковник Александр Тырлов. Сменил его бывший заместитель 11-го отдела 5-го управления КГБ полковник Константин Дианов.

Филипп Бобков.

Группа генералов во главе с Питоврановым, включавшая в себя его лучших учеников – первого заместителя начальника ПГУ Бориса Иванова и руководителя идеологической контрразведки Филиппа Бобкова – обладала самой точной информацией и о том, что происходило в высших руководящих структурах страны, и о состоянии здоровья кремлевских лидеров. Питовранов, кроме того, имел еще и личные контакты с руководителем страны Брежневым. Изначальное их знакомство внешне носило случайный характер. Авторы книги "Чекисты Сталина" пишут:

"Недавно, в воскресный день, сосед по этажу Цинев, кстати – первый заместитель Андропова и давний подчиненный Питовранова по контрразведке и еще более давний приятель Брежнева по довоенному еще Днепропетровску, пригласил его [Питовранова] на партию в домино. К нему по старой памяти заехал Брежнев "постучать костяшками". Подъехал зять Цинева, а четвертого партнера не нашлось, пригласили Питовранова" (В.Н. Степанков, А.В. Киселев, Э.П. Шарапов. "Чекисты Сталина". Издательский дом "Нева", 2006. – Попов).

Забивая "козла" с Брежневым в компании с его прихвостнями, Питовранов осознавал всю никчемность руководителя партии и государства и его невысокий интеллектуальный уровень. Нужен был новый лидер, способный вывести страну из тупика. Таким человеком Питовранов видел Андропова, причем в этом Питовранов был не одинок. Вот что пишет известный ортодоксальный коммунистический автор, редактор газеты "Завтра" Александр Проханов:

"Одной из главных, загадочных, неизученных и нераскрытых фигур русской истории является подлинный теоретик и отец перестройки – шеф КГБ, а затем генсек КПСС Юрий Андропов. Андропов является великой, странной, демонической фигурой ХХ века. Андропов, этот всемогущий глава Комитета госбезопасности, долгое время как теневой модератор влиял на процессы внутри партии, а затем, одержав гигантскую аппаратную победу, встал во главе страны. С приходом Андропова КГБ стал управлять советами, партией, экономикой и культурой. Этот триумф разведки мгновенно изменил внутреннюю структуру власти" (А. Проханов. "Тайна перестройки". Газета "Завтра", № 26, 30 июня 2010 г. – Попов).

Кое-где в воспоминаниях об Андропове проскальзывают утверждения, что, проживи он подольше, прогрессивные процессы, которые начали обозначаться и которые созревали в обществе, привели бы к определенной трансформации государственной системы. Это заблуждение. Ни государственный строй, ни социалистические принципы при Андропове не претерпели бы изменений. Не будучи либералом, Андропов выбрал себе советником бывшего сталинского замминистра госбезопасности Питовранова, которому удалось окружить Андропова своими верными учениками – Борисом Ивановым, Бобковым и его надежной агентурой, в числе которой был столь необходимый "кремлевским старцам" врач Чазов.

Александр Сахаровский и побег Олега Лялина

В августе 1971 года в Лондоне исчез старший инженер советского торгпредства Олег Лялин, бывший в действительности сотрудником отдела "В" управления "С" нелегальной разведки ПГУ КГБ. Лялин перешел на сторону англичан, с которыми, как позднее выяснилось, он сотрудничал несколько лет. После измены Лялина отдел получил название "8-го". Но направление деятельности отдела не претерпело изменений – спецоперации за рубежом. Именно при этом отделе действовала резидентура Питовранова.

Воспользовавшись изменой Лялина, Андропов по совету Питовранова сделал важную кадровую перестановку. Александр Сахаровский – в тот период начальник ПГУ КГБ – хоть и поддерживал "Фирму" Питовранова, но с самим Питоврановым сближаться не хотел. 1-й заместитель начальника Сахаровского – Борис Иванов – неоднократно предлагал Сахаровскому встретиться с Питоврановым, но Сахаровский отказывался. Многоопытный Сахаровский предполагал, что не все "чисто" в делах питоврановской "Фирмы", и сознательно уклонялся от участия в ее практической деятельности. Однако его осторожность не пошла ему на пользу. После побега Лялина Питовранов настоял на замене несговорчивого Сахаровского Владимиром Крючковым, ставшим новым руководителем ПГУ КГБ.

Но отношения с Крючковым у Питовранова не наладились. По словам Питовранова, их отношения "были подпорчены тем, что он очень ревниво относился к моей работе с Юрием Владимировичем. Он и раньше был отчасти в курсе наших задач, но никогда не был осведомлен о них в полном объеме – это его страшно нервировало. Он начальник разведки и не знает, что именно мы сообщаем председателю КГБ. Совпадает наша информация с его докладами или нет? Не сообщаем ли мы то, что его резидентуры проморгали? Он все время боялся остаться с носом... Наше подразделение было ежом, на котором Крючкову приходилось сидеть. Руководство ПГУ пыталось перейти с некоторыми нашими сотрудниками на более доверительные отношения. Пришлось поговорить с ними, спросить: "Не за председателем ли Комитета [Андроповым] вы собрались присматривать?".

Компромат на Юрия Брежнева

Андропов давал Питовранову самые деликатные поручения. В 1974 году Питовранов выяснял ситуацию в Португалии после произошедшей там революции и падения диктатуры Антониу ди Салазара. Затем умело поссорил лидера Югославии Иосифа Броз Тито с лидером итальянских коммунистов Энрико Берлингуэром, идеологом еврокоммунизма. Резидентура, возглавляемая Питоврановым, активно устанавливала контакты в коммунистических партиях социалистических стран, тем самым подменяя собой международный отдел ЦК КПСС.

Через свою резидентуру Питовранов собирал компромат на тех, кто мог помешать в достижении намеченных целей. В поле его зрения постоянно находился сын Брежнева Юрий, занимавший пост первого заместителя министра внешней торговли СССР. Было известно об алкоголизме Юрия, злоупотреблении служебным положением – крупных взятках от иностранных партнеров, заключивших с ним контракты, выгодные им, а не советскому государству. Одной из таких взяток был мебельный гарнитур из ста предметов, в стиле антик, инкрустированный полудрагоценными камнями. Тем не менее это не мешало сыну Брежнева занимать высокий пост и быть кандидатом в члены ЦК КПСС.

Компрометация сына Брежнева бросала тень на его отца. Как всегда в подобных случаях, компрометирующую информацию Питовранов докладывал Андропову напрямую, минуя руководство разведки. Но однажды заболевший Андропов передал агентурное сообщение о мебельном гарнитуре, полученном Юрием Брежневым в качестве взятки, одному из своих помощников, а тот, умышленно или случайно, передал документ зампреду КГБ СССР Циневу, доверенному человеку Брежнева.

Юрий Брежнев. 

Цинев был в ярости. Сотрудникам КГБ внутренними приказами в категорической форме запрещалось собирать информацию на высокопоставленных советских и партийных руководителей. Если же такие материалы появлялись, они подлежали немедленному уничтожению. Отход от этого правила мог стоить нарушителю карьеры. В данном случае ведомственный приказ был нарушен в отношении кандидата в члены ЦК КПСС и сына генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева. Случай был беспрецедентный. Начальнику ПГУ Крючкову пришлось оправдываться перед Циневым, хотя компромат на Юрия Брежнева уничтожать все-таки не стали, несмотря на внутриведомственные приказы и требования Цинева.

Крючков сделал вид, что не был в курсе операции и содержания документов, и отдал генералу Александру Киселеву приказ документы уничтожить. Киселев доложил Крючкову "о выполнении приказа", но на самом деле документы не уничтожил. Андропов в те дни "лежал в больнице" и доступа к нему не было. "Беспокоить его через помощника, – писал Киселев, – представлялось просто нелепым, ибо по существу проблема была надуманной и совершенно пустячной".

Питовранов в это время "работал где-то в Африке" как участник очередного "симпозиума". Первый заместитель начальника ПГУ Борис Иванов оказался в тот момент в Соединенных Штатах. Все разбежались. Поэтому Киселев решил, что ему следует дождаться возвращения из-за границы своих непосредственных руководителей: "Почему я должен был уничтожить такое содержательное агентурное сообщение, мне было непонятно", – с поддельной наивностью вспоминал Киселев (М. Юнге, "Чекисты Сталина". – Попов).

Разумеется, "проблема" не была "пустячной". За эту "пустячную проблему" можно было быть уволенным со службы, но Киселева это не смущало. Начальник ПГУ КГБ генерал Крючков, не говоря уже о зампреде КГБ генерал-полковнике Циневе, исполнявшем обязанности председателя КГБ в период болезни Андропова, для Киселева начальниками не были.

Питовранов определил обязанности полковника Киселева следующим образом: "В наши проблемы посвящен лишь один человек"... Имелся в виду помощник Андропова Евгений Калгин. "Только с ним и будете решать все организационные вопросы. Подчеркиваю – организационные, и только. Оперативные, информационные и прочие, принципиально важные, будем докладывать не иначе как лично Юрию Владимировичу. Это жесткая установка" (А. Киселев. "Сталинский фаворит с Лубянки". Изд. "Нева", 2003. С. 115).

Здесь интересна еще и система неформального подчинения: действующий офицер советской разведки, проигнорировавший приказ исполняющего обязанности председателя КГБ Цинева и приказ начальника ПГУ Крючкова, гордится тем, что следовал исключительно указаниям отставного генерала Питовранова.

К тому же начальник 8-го отдела управления "С" полковник Киселев совершил должностной подлог. Документы, подлежащие уничтожению в соответствии с приказами КГБ СССР, уничтожались по специально составленному акту, который подписывался в обязательном порядке тремя офицерами, в присутствии которых отобранные документы уничтожались. Докладывая об уничтожении документов, полковник Киселев представил заведомо ложный акт об уничтожении документов, принудив к подписанию "липового" акта своих подчиненных.

Полковник Киселев хорошо знал об уровне и направлении деятельности Питовранова, поэтому важным для него было не порицание формальных руководителей – Крючкова и Цинева – и не совершение Киселевым уголовно наказуемого должностного подлога, а похвала пенсионера госбезопасности Питовранова, в будущее которого Киселев верил и в дом которого был вхож: "Почти тридцать лет я был нередким гостем в этой семье", – писал он о дружбе с Питоврановым (А. Киселев. "Сталинский фаворит с Лубянки". – Попов).

Киселев знал, что Питовранов в беде преданных ему подчиненных не оставляет. Когда заместитель отдела в ПГУ Александр Хлыстов по приказу Крючкова за три часа был уволен из КГБ за нелестные отзывы о Брежневе, высказанные в узком кругу близких знакомых, Питовранов назначил его руководителем одного из подразделений ТПП. В 1991 году Хлыстов занял пост министра торговли в первом российском правительстве. Через несколько лет, в июне 2005 года, он был избран председателем совета директоров ОСАО "Россия".

Приблизительно в тот же период, что и Хлыстов, за несколько часов был уволен из КГБ заместитель начальника 11-го отдела 5-го управления КГБ полковник Павел Зимин. Вина Зимина заключалась в негативных репликах о генсеке Брежневе, высказанных в узком кругу.

[Zaman.]

По словам Питовранова, заключение беседы было для него неожиданным. Андропов ему якобы сказал следующее: "Мне известно, что у товарища Сталина твердо сидела в голове мысль о том, что нам нельзя ограничиваться той структурой разведывательной работы, которая существует на сегодня. Должны быть какие-то возможности перепроверки данных, получаемых по линии разведки КГБ, по линии ГРУ. Нужно какое-то дополнение к тому, что они делают. Так, чтобы это было и конспиративно, и полезно для государства. Подумай над тем, какую структуру, параллельную существующим органам госбезопасности, можно было бы предложить. Но прежде всего нужно все взвесить, обдумать и решить принципиально, стоит это делать или не стоит".

"Это очень сложный вопрос, – ответил Питовранов. – У меня пока по полочкам не разложилось, в каком направлении я должен думать. Каким временем я располагаю?".

"Неделя-полторы, – резюмировал Андропов. – Сюда больше не приходи. Позже я скажу, куда явиться".

Конспиратор Андропов

Конспиративные встречи Питовранова с Андроповым происходили регулярно. В них был свой резон. Георий Цинев и Семен Цвигун – заместители Андропова в КГБ – следили за тем, кого принимал Андропов, и без приглашения являлись к нему в кабинет (с высоким потолком и бюстом Дзержинского, на третьем этаже здания Лубянки).

Андропов понимал, что за каждым его шагом следят. К кабинету председателя КГБ можно было пройти через главный подъезд, имевший номер "один". Мало кому было известно, что попасть в кабинет председателя КГБ можно было и из внутреннего двора огромного здания на Лубянке. Во внутренний двор можно было проехать на автомобиле через двойные поочередно открывающиеся ворота, после чего узким проездом следовало проехать в крайний правый угол здания, где располагался выход во двор здания из кабинета председателя КГБ. Туда вел отдельный лифт, которым мог воспользоваться только сам глава ведомства или его приближенные.

Во времена Андропова практически вплотную к этому выходу всегда стояла черная "Волга" с тщательно зашторенными боковыми окнами и окном заднего вида. Автомобиль только по внешнему виду был "Волгой". В действительности это была модификация спецавтомобилей для перевозки партийно-государственной элиты – "Чайки" и ЗИЛа, с мощным двигателем в 315 лошадиных сил, трехступенчатой автоматической коробкой передач и непробиваемыми покрышками колес.

Водителем этого автомобиля неизменно был помощник Андропова Евгений Калгин, который пришел вслед за своим шефом из ЦК КПСС. В основном этот автомобиль использовался Андроповым для выезда на конспиративные встречи. Перед выездом на них Андропов неизменно гримировался и менял свой обычный гардероб. Он не хотел быть узнанным при посещении домов, в которых располагались конспиративные квартиры КГБ.

В целях конспирации перед выходом Андропова к автомашине сотрудники комендатуры, осуществлявшие охрану здания, до момента выезда автомашины со двора или же до момента выхода пассажира, прибывшего во внутренний двор здания КГБ, никого не допускали во внутренний двор. Кого перевозит автомобиль, они могли только догадываться.

Для официальных же выездов Андропова использовался совсем иной автомоболь – ЗИЛ-115. Подобные автомобили закреплялись исключительно за членами и кандидатами в члены Политбюро ЦК КПСС. Водителями-охранниками таких автомобилей были офицеры 9-го управления КГБ. Так, водитель генсека Брежнева имел звание подполковника.

Андропов, не имевший друзей, полюбил тайную жизнь своего ведомства. Составной частью этой жизни были агенты и резиденты, явочные и конспиративные квартиры, средства визуального и слухового контроля за людьми и служба наружного наблюдения. Андропов любил встречаться с людьми на конспиративных квартирах, садился к накрытому столу, выпивал рюмку своего любимого рейнского вина Liebfraumilch, которое ему строго-настрого запрещали врачи, закусывал опять же любимыми малюсенькими, с палец, слоеными пирожками с капустой и спрашивал: "Ну, рассказывайте, что там у вас".

Слушал очень внимательно, время от времени помечая что-то на листке бумаги. Если предлагалось несколько вариантов и требовалось его решение, Андропов надолго задумывался.

В бытность Андропова послом в Венгрии в 1956 году, во время антисоветского восстания, его жена и сын были свидетелями жестоких казней восставшими коммунистов и сотрудников спецслужб. В устрашение сотрудников советского посольства тела казненных вешались на фонарных столбах и деревьях вниз головой, напротив здания посольства.
 

Насколько правдива версия о похищении сына Андропова и его счастливом освобождении – неизвестно. Но известно, что венгерские события оставили в душе Андропова и членов его семьи глубокий след. Жена Андропова – Татьяна Лебедева – стала наркоманкой. Сын Игорь злоупотреблял спиртным. Советский дипломат Олег Гриневский, хорошо знавший Игоря Андропова, вспоминает:

"Очень скоро я понял, что имел в виду его отец, когда просил быть с ним [c Игорем] построже. Вокруг него действительно вилась свора псевдодрузей, постоянно зазывая его то в баню, то в ресторан, то на презентацию, то еще куда-нибудь, где можно было хорошо выпить... Он и сам догадывался, чего стоят все эти люди. Не раз я видел его поздно вечером после хорошего поддатия грустным и каким-то опустошенным" (О. Гриневский. "Перелом. От Брежнева к Горбачеву". – Попов).

Цвигун и Андропов. 

[Zaman.]

Гордон у Шустера. Арест генерала Шайтанова, фамилии агентов КГБ и ФСБ, план ликвидации Авакова

Фрагмент ток-шоу "Свобода слова Савика Шустера" на канале "Украина", где журналист Дмитрий Гордон был приглашенным гостем. 

 

 

 

[Zaman.]

Влада Листьева убили 1 марта 1995 года

В конце 1987 года на телевидение пришел работать журналист Владислав Листьев. Пройдет несколько лет, и он станет одним из ведущих телевизионных журналистов и всенародным любимцем. Этому предшествовали годы нелегкой запутанной жизни.

Выросший в простой семье, рано потерявший отца, Влад сумел поступить в МГУ на факультет журналистики и спустя несколько лет перевелся на факультет международной журналистики.

В МГУ училось много иностранных студентов, приезжавших на учебу в СССР из различных стран третьего мира, развивающихся стран, и даже капиталистических стран. Все они были объектами пристального внимания со стороны органов государственной безопасности. МГУ и Университет Дружбы народов им. П. Лумумбы находились под оперативным контролем 3-го отдела 5-го управления КГБ.

В целях осуществления наиболее полного контроля за иностранными студентами, глубокого изучения их политических взглядов и ориентации, их характеров и психологических особенностей производилась массовая вербовка профессорско-преподавательского состава и студентов университетов как из числа советских граждан, так и иностранцев. Агентуре, завербованной из числа иностранных студентов, уделялось большое внимание, так как из них готовились, по терминологии КГБ, "агенты оседания".

На Западе такую категорию агентов называют "спящими агентами". Первоочередной их задачей была легализация в какой-либо стране и занятие положения в обществе, дающее возможность получения информации, представляющей интерес для органов госбезопасности СССР. Многие иностранцы – выпускники указанных университетов – по возвращении в свои страны достигали определенных высот в карьере и добивались высокого положения в обществе.

Были среди них члены кабинетов министров, видные политические и общественные деятели, дипломаты и известные журналисты. Помимо высокого уровня образования их успеху в жизни часто способствовало наличие у большинства из них влиятельных родственников на родине. Из числа отдельных студентов-иностранцев, не имевших влиятельных родственников и приехавших в СССР на учебу по рекомендации зарубежных коммунистических партий, готовились агенты-нелегалы, которые впоследствии работали в различных странах мира под вымышленными именами и соответствующими легендами.

Работа по вовлечению иностранных студентов и аспирантов в агентурную сеть КГБ требовала наличия в ней советских граждан, пользующихся среди иностранного контингента студентов определенным авторитетом. Среди них был, например, тоже являвшийся, в свою очередь, агентом КГБ, известный в СССР (а после его распада – в России) экономист, публицист и демократ Гавриил Попов, побывавший еще и мэром Москвы. Благодаря ему "Мост-банк" Филиппа Бобкова смог разместить свой офис в здании московской мэрии.

Листьев на съемках программы "Взгляд". 

Именно в начале 1980-х пересеклись судьбы столь разных людей – будущего тележурналиста Владислава Листьева и сотрудника 3-го отдела 5-го управления КГБ оперуполномоченного, старшего лейтенанта Александра Комелькова.

В престижных московских вузах учились дети советской и партийной элиты и творческой интеллигенции. Небольшому числу выходцев из простых советских семей, пробившихся в такие вузы, было понятно, что их возможности по окончании вузов резко отличались от возможностей студентов, имеющих влиятельных родственников. Наиболее интересные и перспективные направления на стажировку в процессе учебы и на работу после окончания вуза получали дети элиты.

Соответственно, их дальнейшая карьера и жизнь складывались достаточно хорошо и успешно. Тем же, кто не имел поддержки со стороны родственников, приходилось рассчитывать на свои собственные силы или пытаться обрести поддержку путем вступления в брак с представителями элитарных слоев. Иные же неожиданно для себя обретали эту поддержку в лице КГБ, вливаясь в число агентов и доверенных лиц этой организации.

При отборе кандидатов для последующей вербовки в качестве агентов органов безопасности осуществлялась своего рода социальная селекция. Представители высшей партийно-советской номенклатуры и члены их семей не могли быть завербованы в агентурную сеть госбезопасности в соответствии со строгими указаниями КГБ на этот счет. Эти же требования распространялись на родственников состоящих на службе офицеров госбезопасности. Относительно представителей советской творческой элиты каких-либо ограничений в плане их вовлечения в негласную деятельность в интересах государственной безопасности не существовало. Тем не менее и в отношении представителей этих кругов общества действовали определенные неписаные правила. В качестве иллюстрации приведу следующий пример.

В 1970-е годы в Московском литературном институте им. М. Горького (Литинституте), находящемся в красивом старинном особняке, описанном Львом Толстым в романе "Война и мир" (помните описание первого бала Наташи Ростовой?), и Михаилом Булгаковым в романе "Мастер и Маргарита" (дом Моссалита), многими советскими литераторами называвшемся Домом Герцена, красиво и уютно расположившемся на тенистом Тверском бульваре, неподалеку от площади, носящей имя Пушкина, учился молодой, никому не известный поэт по фамилии Вигилянский.

Имел неосторожность молодой и начинающий поэт Вигилянский общаться с некоторыми советскими диссидентами, в том числе и с теми, кто имел контакт с Александром Солженицыным. В силу этих знакомств попал он в поле зрения 9-го отдела 5-го управления, а конкретнее – Владимира Гусева, старшего оперуполномоченного этого отдела, майора и Почетного сотрудника госбезопасности СССР, получившего это высокое звание за успешное пресечение антисоветской деятельности ряда известных советских диссидентов, и прежде всего Солженицына.

В один из весенних дней 1976 года пригласил Гусев Вигилянского для беседы, в ходе которой подробно расспрашивал его о знакомых из числа диссидентов, и при этом недвусмысленно дал понять, что, по мнению КГБ, Вигилянский оказался в очень неприятной ситуации. Выход у него из этой неприятной ситуации один – стать агентом госбезопасности и сообщать все, что ему станет известно о деятельности диссидентов, или распрощаться с учебой в Литинституте.
 

[Zaman.]

Разговор велся в жесткой, не допускающей никаких компромиссов форме. Это был стиль Гусева. Он и прославился своей жестокостью, за что был описан Солженицыным в книге "Бодался теленок с дубом" как человек, безжалостно бьющий ботинком по лицу знакомого Солженицына Александра Горлова, случайно приехавшего в загородный дом писателя, когда КГБ проводил там негласный обыск, приговаривая "убью, бееп". Именно за этот мордобой майор Гусев был удостоен звания "Почетный сотрудник госбезопасности". Позже он мне рассказывал, что действительно готов был убить Горлова, чтобы тот не рассказал общественности о происшедшем. Но на крики Горлова сбежались дачники, и убить Горлова не удалось.

На следующий день после вербовки Гусевым Вигилянского в кабинете заместителя начальника 5-го управления генерал-майора Абрамова раздался телефонный звонок от отца Вигилянского – члена Союза писателей, давнишнего агента госбезопасности. Он жаловался на жестокое обращение с его диссидентствующим сыном. Абрамов пообещал разобраться и действительно вызвал к себе Гусева для разговора: "Ты смотри, повнимательней будь. Видишь, круги идут".

Поэтому при выборе кандидата на вербовку изучались не только возможности будущего агента по добыванию информации, представляющей интерес для КГБ, но также принималась во внимание социальная среда, которую он представлял, и наличие влиятельных родственников. Поэтому агенты, завербованные из числа студентов вузов, в большинстве своем были представителями средних и низших слоев советского общества. Большинство были дети из простых рабочих семей, которые полагали, что, оказывая помощь органам госбезопасности, демонстрируют свою лояльность советскому строю и могут рассчитывать на помощь в становлении карьеры. И действительно, органы КГБ активно продвигали свою агентуру, тем самым создавая "агентов влияния", занимающих видное место в политической и общественной жизни страны.

Общительный и спортивный студент факультета журналистики МГУ Владислав Листьев не мог не привлечь внимания кураторов из 3-го отдела 5-го управления. Так началось его длительное сотрудничество с этим подразделением. С помощью куратора факультета он смог попасть (а это было нелегко – желающих было много) в группу для углубленного изучения иностранных языков, а через пару лет перевестись на только что созданный факультет международной журналистики, куда стремились попасть очень многие, в том числе и имевшие весьма влиятельных родственников-просителей. Звонки шли на уровне ректора университета и декана факультета. Для всех было очевидно – новый факультет открывает прекрасные перспективы для его будущих выпускников в плане работы за границей (предел мечтаний многих советских людей). При отборе на этот факультет решающее слово было за КГБ.

Листьев занимался легкой атлетикой. 

В составе 3-го отдела 5-го управления служила в качестве старшего оперуполномоченного майор Елена Борисовна Казельцева. Коллеги за глаза называли ее просто ЕБ. Маленького роста, невнушительной внешности, она обладала сильным мужским характером. Сослуживцы ее побаивались. Во всем 5-м управлении был лишь один человек, который говорил "ты" могущественному Бобкову. Этим человеком была Елена Борисовна. Их связывала многолетняя совместная служба. Казельцевой позволялось говорить Бобкову "ты" даже в присутствии ее непосредственных начальников.

Казельцева курировала МГУ. На всех, кто с ней имел дело в университете, она наводила панический ужас. Известнейший в стране ученый, ректор МГУ И.Г. Петровский никогда не рисковал ей перечить. Благодаря ее особому положению, в нарушение существовавших в КГБ правил, она получила в МГУ прекрасную квартиру на Ленинских (Воробьевых) горах в доме для профессорско-преподавательского состава университета. Одного слова Казельцевой было достаточно, чтобы нужный человек был зачислен на соответствующий факультет, переведен на какую-либо кафедру... И горе было тому, кто рисковал ей перечить.

Весьма весомым было и еще одно обстоятельство. Во времена Советского Союза существовала организация, которая называлась Высшая аттестационная комиссия (ВАК). Этот орган утверждал все научные диссертации, поступавшие из всех учебных и научных заведений СССР. Так как отдельные работы имели отношение к военно-оборонной и иной закрытой тематике, в системе ВАКа существовал 1-й отдел, через который проходили абсолютно все научные работы, направляющиеся на рассмотрение в эту организацию. Начальником 1-го отдела ВАКа всегда был офицер госбезопасности, сотрудник 5-го управления КГБ. Те, кто был в немилости у КГБ, могли ждать утверждения своей диссертации годами и десятилетиями. Либо получить быстрый, но отрицательный ответ. Слово Казельцевой и тут было решающим.

По рекомендации Казельцевой Листьев оказался в числе счастливчиков, зачисленных на факультет международной журналистики. Вскоре он был включен в состав группы студентов для прохождения преддипломной практики в одной из зарубежных стран – на Кубе или в Никарагуа. Оформление в эти страны было таким же, как и в капиталистические. Кандидаты на выезд за границу в капиталистические и развивающиеся страны, а также в ряд социалистических стран – Югославию, Кубу, Вьетнам и Китай – подвергались более тщательной проверке со стороны соответствующих подразделений госбезопасности.

В отношении выезжающих впервые в указанные страны, как правило, проводилась так называемая "установка по дому", в ходе которой собирались данные об образе жизни и родственниках кандидата на выезд за границу. Осуществлялись подобные "установочные" мероприятия 7-м отделом УКГБ по Москве и Московской области.

Этим подразделением проводилось наружное наблюдение (слежка) за объектами оперативной заинтересованности Московского управления и "установки по дому" для всех оперативных кадровых подразделений центрального аппарата КГБ и его московского филиала. Кроме того, "установки" проводились по запросам подразделений, осуществлявших проверку советских граждан, оформлявшихся для выезда за границу: в командировки, по частным делам и в качестве туристов. Такая проверка называлась "специальной", а подразделения, ее осуществлявшие, назывались "подразделения спецпроверки".

В деле спецпроверки (такие дела имелись на всех советских граждан, оформлявших выезд за границу) имелась справка: "Известен 3-му отделу 5-го управления КГБ СССР – Казельцева Е.Б.". (Подобная терминология означала, что проверяемый либо состоит в агентурной сети органов госбезопасности, либо изучается в качестве кандидата на вербовку.) "О компрометирующих материалах, полученных в процессе установок по адресам проживания в Инстанцию (так сокращенно назывался отдел выездов за границу и работы с зарубежными кадрами ЦК КПСС, куда сообщались данные, полученные в ходе спецпроверок) не сообщать". И подпись: "Старший оперуполномоченный 2-го отделения 10-го отдела КГБ СССР майор Коломейчук С.В.".

[Zaman.]

10-е подразделение госбезопасности помимо выполнения иных функций осуществляло спецпроверку лиц, выезжающих за границу, и информировало ЦК КПСС и партийные органы в союзных республиках и на местах о ее результатах.

Несмотря на заинтересованность 5-го управления в выезде Листьева за границу с целью продолжения им изучения объектов оперативной заинтересованности, выезд его за границу не состоялся. Листьев был выведен из состава группы студентов, направляющихся за границу, поскольку в отношении Листьева в процессе "установки по дому" были получены сведения, характеризующие его и его близких родственников с отрицательной стороны. Даже всесильная Казельцева не смогла ему помочь.

При отборе кандидатов на работу в советские СМИ, прежде всего на радио и телевидение, их кандидатуры в обязательном порядке согласовывались с органами госбезопасности. Перевод на более высокую должность, как и прием в другие масс-медиа, также проходил под контролем КГБ. Кураторы из 5-го управления КГБ не забывали Листьева. С их помощью, несмотря на серьезные проблемы в личном плане, он был принят на работу в редакцию иновещания Всесоюзного радио.

Вскоре он вновь встретился со знакомым ему еще по периоду обучения в МГУ Комельковым, бывшим куратором ряда факультетов университета, переведенным в середине 1980-х годов в 14-й отдел 5-го управления на вышестоящую должность – заместителя начальника отделения. До момента трагической гибели Листьева эти два очень разных по характеру человека будут активно друг с другом сотрудничать в решении серьезных вопросов, связанных с реформированием телевидения.

В 1987 году отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС инициировал создание на всесоюзном телевидении ряда новых программ, призванных позитивно воздействовать на умы советских граждан в период происходящих в стране небывалых изменений. В 1987 году в редакции передач для молодежи и юношества была создана программа "Взгляд". Для работы в новой программе были приглашены молодые и способные журналисты. Среди них был Листьев. Многолетний редактор "молодежки" Анатолий Лысенко в одном из интервью вспоминал: "Когда нашли этих ребят – Вакуловского, Любимова, Листьева и Захарова, они перед наведенными на них камерами терялись и были зажаты. В обычной же жизни они были преисполнены собственного величия. В этой компании Влад был аутсайдером. На него никто не ставил. Он не был лидером".

Листьев на съемках телепрограммы "Поле чудес". 

И действительно, на Влада ставили совсем другие люди – бойцы "невидимого фронта". Благодаря их помощи, несмотря на весьма небезупречную биографию, он не только не потерял прежнюю работу на радио – несмотря на периоды длительного запоя, попытку самоубийства и уход из семьи, – но смог оказаться в группе избранных молодых журналистов, приглашенных для работы на телевидение. Немало способных журналистов за гораздо меньшие прегрешения теряли работу в идеологических организациях, к каковым относились СМИ. Порой хватало вскользь высказанного куратором госбезопасности замечания о сотруднике руководителю учреждения, и судьба "нарушителя" была предрешена.

Совсем по-другому обстояли дела с Листьевым. Редактор телевидения Лысенко вспоминал: "Тогда в Верховный Совет выдвинули Любимова, Политковского и Мукусева. Выдвинули и Влада, но он напился пьяным и на собрание не пришел… За пьянку мне как-то пришлось его увольнять". Причиной увольнения были постоянные срывы программ, а однажды он вообще не явился на прямой эфир. Однако в отношении Листьева действовал принцип всепрощения.

С годами программа "Взгляд" вошла в число наиболее популярных на телевидении. Рос и авторитет Листьева. В 1990 году он стал художественным руководителем программ "Поле чудес", "Тема" и "Час пик". В 1991 году он был назначен генеральным продюсером телекомпании.

Владислав Листьев и Александр Коржаков

Подполковник Комельков пришел в СПБ Коржакова примерно в то же время, в 1992 году. Комельков, являвшийся до увольнения из КГБ одним из руководителей подразделения, курировавшего Останкинский телецентр и в силу этого сохранивший в памяти много ценной информации о сотрудниках телевидения и возможность возобновить контакты с ними, как никто другой подходил СПБ для работы среди "телевизионщиков". Учитывались Коржаковым при восстановлении Комелькова на воинской службе и другие не менее веские обстоятельства. Комельков был "порченый", т.е. уволенный из КГБ по статье, а потому обиженный на коллег, и прежде всего на прежнего шефа Бобкова.

Кроме того, Комельков после увольнения из КГБ успел поработать в частном бизнесе – в собственном ресторане, приобретя контакты в среде московских бизнесменов и в криминальных кругах. Частыми гостями в его ресторане на Кутузовском проспекте были "солнцевские", входящие в число лидеров среди московских ОПГ (организованных преступных группировок). Кутузовский проспект относился к числу правительственных трасс, наблюдение за которыми вело в свое время 9-е управление КГБ, а затем служба, возглавляемая Коржаковым. Так что информацию о ресторане Комелькова Коржаков имел полную.

Аналитики службы безопасности "Мост-банка" отмечали: "Вместо борьбы с организованной преступностью и коррупцией в высших эшелонах власти Коржаков, наоборот, подбирал морально нечистоплотных, нечистых на руку людей, расставляя их на ответственные посты. Главное для него было, чтобы человек делал то, что ему скажет Коржаков. Он усвоил из всего опыта охранника только то, что с людьми можно и нужно разговаривать только с позиции силы, а еще лучше, если человека можно поставить в рамки зависимости и управлять им как марионеткой, используя имеющийся на него компрометирующий материал".

Назначая Комелькова "смотрящим" за телецентром, Коржаков не знал в полной мере об огромных валютных средствах, обращающихся на телевидении. Позднее, когда он с помощью нового расторопного подчиненного смог оценить примерный уровень валютных поступлений от рекламы, он задался целью подчинить себе эти валютные потоки, чтобы иметь не подконтрольные никому финансовые фонды для осуществления операции "Преемник". Для этого нужно было поставить своего человека во главе Останкинского телецентра. По рекомендации Комелькова выбор пал на Владислава Листьева.

[Zaman.]

Коржаков, вхожий в семью президента Ельцина, внушал им мысль о замечательных профессиональных качествах Листьева и сумел расположить к Владиславу супругу президента Наину Иосифовну. С помощью Наины Ельциной, симпатизировавшей обаятельному Листьеву, Коржакову легко удалось убедить президента в том, что Владислав – это будущее. В 1991 году Листьев стал генеральным продюсером телекомпании, в сентябре 1994 года – вице-президентом Академии российского телевидения, в январе 1995 года – генеральным директором ОРТ (Общественное российское телевидение), созданного в ноябре 1994 года в результате приватизации Первого государственного канала в соответствии с указом президента Ельцина.

Жена Листьева Альбина Назимова вспоминала: "Влад всегда мечтал о телевидении, которое он себе представлял. Он был человеком профессии. На ОРТ он хотел быть продюсером развлекательных программ, и только. Но когда отклонили одну кандидатуру, потом другую, оказалось, что Ельцин сразу согласился с утверждением на должность генерального директора ОРТ Влада".

Кураторы Листьева Коржаков и Комельков поставили перед ним задачу по подчинению всего рекламного рынка на ОРТ его генеральному директору, то есть Листьеву. При этом было оговорено, что все средства, вырученные от реализации рекламного времени, должны поступать на счета в банках, подконтрольных Службе безопасности президента, руководимой Коржаковым.

В январе 1995 года, вскоре после своего назначения на пост директора, Листьев сделал публичное заявление, из которого следовало, что отныне реклама на ОРТ будет передана ограниченному кругу подконтрольных ему лично компаний. В феврале газета "Вечерний клуб" в связи с этим писала:

"В среде телевизионщиков наблюдается явная паника. Оно и понятно. Реклама – это живые деньги. Доходы телекомпаний и личные доходы. Как легальные, так и нелегальные. На ТВ существует даже специальный термин “джинса”. Им обозначается передача, телесюжет, информация, сделанные по “левому” заказу. Оплата которого идет непосредственно исполнителям, минуя официальную кассу. На "Останкино" теперь такой кормушки не будет (подобная ежемесячная недостача исчисляется в сумме 30 млн рублей.) Последствия несомненно объявятся".

30 ноября 1994 года президент Ельцин подписал указ о приватизации первого канала. Новая компания стала называться ОРТ. Сразу после приватизации генеральный директор ОРТ Листьев решил сосредоточить свое внимание на деятельности, из-за которой канал недополучал миллионы долларов – продаже рекламного времени. Он начал вести переговоры с Сергеем Лисовским, контролировавшим к концу 1994 года более половины телевизионного рекламного бизнеса в России.

Рекламный магнат, по всей видимости, предлагал заплатить ОРТ отступные за право распоряжаться рекламой на канале и тем самым сохранить единоличный контроль. Но переговоры затянулись. 20 февраля 1995 года Листьев объявил, что вводит временный мораторий на все виды рекламы, пока ОРТ не разработает новые этические нормы. Началась война за передел телевизионного рекламного времени.

Известная российская журналистка, пишущая об организованной преступности, Лариса Кислинская совместно с другими авторами писала в газете "Совершенно секретно" 15 июля 1998 года:

"К весне 1994 года среди пестрой компании рекламных контор определились три лидера: “Интервид” Владислава Листьева, “Премьер СВ” Сергея Лисовского и торгово-промышленная группа “БСГ” Глеба Бокия. Последний – вроде бы новичок в рекламном деле, но имел мощную подпитку от одного крупного нефтегазового банка, а также от одной шумной фракции Госдумы. 30 марта 1994 года в ресторанчике на Кропоткинской хозяин “Премьер СВ” назначил “стрелку” двум основным конкурентам. Листьев пришел один и немало подивился количеству “быков”, сопровождавших “коллег”.

Речь зашла о том, чтобы “занять” некоторое количество рекламного времени у заматеревшего “Интервида” и передать, так сказать, на развитие молодой “БСГ". Листьев, видимо, сообразил, откуда дует ветер, и активно протестовал. Но неопытный Бокий однозначно занял сторону “Большого Лиса”, и общими усилиями они конкурента “сломали”. По сути, это был “наезд”. Выходя на улицу, мрачный Листьев обронил: “Так разговаривать нельзя”. А так ничего и не понявший Бокий весело брякнул, садясь в машину: “Останкино” мы уже поделили – и я в доле!”

Через день после этих переговоров на улице Спартаковской “кадиллак” хозяина “БСГ” был продырявлен шестью выстрелами из ТТ. Для верности в машину бросили еще и гранату. Бокий скончался на месте… 9 апреля застрелили руководителя “Варгус-видео” Г. Топадзе, имевшего 6,5-процентную долю в рекламном пироге первого канала".

В июне было совершено покушение на Березовского, в результате которого погиб его водитель. В сентябре в своем "мерседесе" вместе с водителем был взорван лидер ореховской ОПГ Тимофеев (Сильвестр), являвшийся "крышей" Сергея Лисовского.

Кто-то планомерно и хладнокровно устранял конкурентов Владислава Листьева. Этим "кто-то" был генерал Коржаков, планам которого по установлению контроля над ОРТ мешали иные претенденты.

Александр Любимов, коллега Листьева, говорил о нем в одном из интервью: "Он очень легко сходился с людьми, в том числе и с не очень чистоплотными. Знаете, какое мурло в те годы по “Останкино” ходило… А кроме того, его тянуло к чему-то большему, он стремился найти новые точки опоры. Ему не хватало той системы, которую мы создавали вместе. Налаживал контакты вне нашего круга, и с ними реализовывал новые планы. Не представляю, что это были за планы и контакты. Знаю только, что его убили".

Дмитрий Захаров, Владислав Листьев и Александр Любимов.

Куратору Листьева офицеру СБП Комелькову с помощью его коллег – начальника режимного отдела телевизионного комплекса подполковника ФСБ Цибизова и начальника 1-го отдела ОТРК резидента органов госбезопасности Малыгина – были достаточно хорошо известны планы основных "рекламщиков" и структуры, которые им обеспечивали финансовую поддержку и безопасность. По фамилиям людей, посещавших различные редакции телевидения, на которых через режимный отдел оформлялись пропуска, Комелькову посредством оперативных учетов ФСБ – МВД России не составляло большого труда выявлять лиц, связанных с различными организованными преступными группировками Москвы. Ему также было известно, какие подразделения правоохранительных органов ведут их разработку и в какой стадии эта разработка находится.

Коржаков торопил Листьева. Нужны были деньги на подготовку общественного мнения по замене явно дряхлеющего Ельцина на молодого и деятельного вице-премьера Олега Сосковца. Времени было мало – приближались президентские выборы в стране, и мало было уверенности у Коржакова и членов его команды, что нынешний президент с предельно низким уровнем личного рейтинга сможет их выиграть. Была определена сумма предстоящих затрат – от 50 до 60 млн долларов. Именно эта сумма стала роковой для Владислава Листьева.

Поняв, что ставка на Листьева как на возможного финансового донора себя не оправдала, Коржаков сбросил его со счетов. Листьев был обречен. Дни его были сочтены, что он сам прекрасно понимал. Слишком много сильных врагов он обрел, и при этом лишился поддержки могущественного Коржакова. Коржаков не просто потерял интерес к Листьеву: он его опасался как ненужного свидетеля по подготовке замены Ельцина на Сосковца. Разыгрывая сложную партию по захвату власти в стране, Коржаков задумал устранить Листьева таким образом, чтобы его смерть вызвала громкий политический и общественный резонанс. Это нанесло бы урон прежде всего Борису Березовскому, сумевшему установить доверительные отношения с семьей Бориса Ельцина, который с помощью своего сторонника Чубайса отодвигал Коржакова в сторону с места одного из самых влиятельных российских политиков. Листьев должен был умереть так, чтобы его смерть обернулась политическим крахом для противников Коржакова, прежде всего Березовского и Лисовского.

Коржакову не представляло большого труда расправиться с Листьевым. Он вызвал к себе Комелькова – куратора ОРТ от Службы безопасности президента, и сказал ему, чтобы больше Листьева на телевидении не было. Листьев в то время ждал встречи с представителями солнцевской группировки, которые должны были прийти к нему с требованием отступного в несколько миллионов долларов, так как проект, в котором они были также заинтересованы, оказался Листьевым провален.

 

Листьев попросил могущественного Комелькова оградить его от денежных домогательств "братков". Одной из форм защиты, как полагал Листьев, был отказ им в выдаче пропусков на ОТРК. Но пропуска аннулированы не были. Факт их выдачи означал, что он предан бывшими кураторами из СБП. 1 марта 1995 года Владислава Листьева убили.

Как и планировал Коржаков, его политический противник Березовский оказался главным подозреваемым. Благодаря этому было ослаблено его влияние на президента Ельцина. Удалось также сохранить в тайне подготовку замены действующего президента на Сосковца.

И все же противники Коржакова оказались сильнее него. Наверное, главную роль в деле устранения его с политической сцены России того периода сыграл Чубайс. Но не только он. Умело и систематически вбрасываемый службой безопасности "Мост-банк" в средства массовой информацией компромат на Коржакова и его шефа Барсукова, безусловно, ускорил бесславный конец карьеры бывших ельцинских фаворитов.

Иначе сложилась судьба непотопляемого Комелькова. Утратив служившую ему "крышей" СБП, он с помощью друзей по 5-му управлению КГБ перешел в ФСБ России в качестве заместителя начальника управления по защите конституционного строя (управления "З").

[Zaman.]

Виолончелист и дирижер Мстислав Ростропович и писатель

Александр Солженицын

После московской Олимпиады Перфильев себя видел в должности начальника 11-го отдела управления КГБ. При появлении вакансии, после перевода прежнего начальника полковника Шведова в действующий резерв КГБ, он был уверен, что он займет его место. Когда же последовало назначение на освободившуюся должность бывшего секретаря парткома 5-го управления Ширинского Перфильев не скрывал своего гнева и не планировал сдаваться. Ширинский действительно уступал ему в опыте оперативной работы. К тому же за спиной Перфильева стоял всесильный Филипп Бобков.

Как мы уже упоминали, в период подготовки к обеспечению безопасности Олимпиады в Москве численность 11-го отдела 5-го управления была значительно увеличена за счет прикомандированных сотрудников из периферийных органов госбезопасности и насчитывала более 300 человек оперативного состава. Служебных помещений в здании, в котором размещался основной штат 5-го управления в доме №1 по Фурксовскому переулку, для такого количества людей просто не было. Отдел совсем немногим уступал по своей численности всему составу 5-го управления КГБ.

Для размещения 11-го отдела было подобрано помещение в Большом Кисельном переулке, где ранее, до своего переезда на юго-запад столицы, располагалась Высшая школа КГБ. 11-й отдел 5-го управления занял пятый и шестой этажи огромного здания. Начальнику 11-го отдела полковнику Шведову был определен значительный по размеру кабинет на 5-м этаже.

По установившейся в КГБ традиции кабинет заместителя начальника отдела, как правило, либо примыкал к кабинету руководителя, либо был к нему в непосредственной близости и всегда был значительно меньше по размеру. Будучи заместителем начальника 11-го отдела Перфильев категорически отказался занимать кабинет, уступающий по своим размерам кабинету начальника. Он занял точно такой же кабинет этажом выше – на 6-м этаже. После завершения Олимпиады 11-й отдел принял обычные размеры, и 5-й этаж отошел другим подразделениям.

Для вновь назначенного начальника 11-го отдела Ширинского оставался единственный соответствующий его статусу кабинет, занимаемый его заместителем Перфильевым. Но тот категорически отказывался освобождать кабинет и даже отдать огромный письменный стол, за которым он восседал, оставив вновь назначенному начальнику небольшой по размеру приставной столик, за которым обычно размещались сотрудники, вызванные для доклада.

Многочисленные обращения Ширинского в секретариат управления, ведавшего вопросами секретного делопроизводства и размещением сотрудников, и непосредственно к руководству 5-го управления действия не возымели. Так они и сидели – заместитель за огромным столом, а начальник буквально ютился за крохотным приставным. При докладе Перфильеву материалов в отношении Вассы Герасимовой он не счел их основательными и не стал подписывать документ, временно закрывающей Герасимовой выезда за границу.

В случаях, когда документ докладывался соответствующему руководителю, но не был им подписан, на документе делалась пометка о том, кому он был доложен и когда (что в случае документа о Герасимовой было сделано мною). Через две недели после доклада, 12 июня 1982 года, советская сборная по синхронному плаванию вылетела в Испанию для участия в международном турнире в курортном городке Пальма-де-Мальорка. В составе команды была и Васса Герасимова. 14 июня она оказалась в посольстве США в Испании, где подала прошение о предоставлении ей политического убежища. В СССР на разных уровнях государственной и политической власти разразился грандиозный скандал. Но причиной тому был не отказ никому неизвестной Вассы Герасимовой вернуться в СССР.

Автор книги, на тот момент старший оперуполномоченный 3-го отделения 11-го отдела 5-го управления КГБ Владимир Попов (крайний слева) в составе советской делегации на Зимних Олимпийских играх в Сараево (Югославия) в 1984 году. Рядом с ним на снимке (слева направо) майор Альбина (Алла) Демидова (принимала участие в разработке жены академика Сахарова Елены Боннэр), подполковник Анатолий Алексенков и cтарший оперуполномоченный 3-го отделения 11-го отдела 5-го управления КГБ майор Валерий Воробьев (в настоящее время начальник секретариата Госдумы России). Фото из личного архива Владимира Попова

19 января 1982 года, выстрелив себе в голову, ушел из жизни первый заместитель председателя КГБ СССР Семен Цвигун. Он был человеком Брежнева. Неожиданный уход из жизни Цвигуна породил множество сплетен, тем более, что под некрологом Цвигуну не оказалось подписи Брежнева, что дало основания для слухов об убийстве Цвигуна, пытавшегося, дескать, обратить внимание Брежнева на криминальные связи его дочери Галины.

Через шесть дней после самоубийства Цвигуна не стало верного соратника Брежнева по партии Михаила Суслова, бывшего вторым, после самого генсека, человеком в партии. Смерть Цвигуна ослабила позиции Брежнева в КГБ, а неожиданная кончина Суслова – в Политбюро и ЦК КПСС. Сам Брежнев, чувствуя, что физически слабеет, был вынужден серьезно задуматься о кардинальных кадровых перемещениях в стране. 24 мая 1982 года председатель КГБ Андропов был переведен на должность секретаря ЦК КПСС. Он сменил умершего Суслова. Председателем КГБ стал Виталий Федорчук, доверенное лицо первого секретаря ЦК КП Украины Владимира Щербицкого, способствовавшего устранению от власти предшественника Щербицкого Петра Шелеста.

Обращение Вассы Герасимовой с просьбой к властям США предоставить ей политическое убежище явилось для нового председателя КГБ удобным поводом для ревизии деятельности 5-го управления КГБ и его руководства. Федорчук издал беспрецедентный для того времени приказ – создать специальную комиссию из числа сотрудников инспекторского управления по расследованию обстоятельств, приведших к невозвращению Вассы Герасимовой из-за рубежа, и наказать виновных.

Беспрецедентность приказа заключалась в том, что подобные расследования проводились при измене офицеров КГБ, прежде всего сотрудников внешней разведки, переход которых на сторону противника наносил серьезный ущерб безопасности страны. Пловчиха Герасимова не относилась к подобной категории лиц. Она попросту не была осведомлена о каких-либо секретах. К тому же она не была первой, кто, находясь за рубежом, обратился к правительствам других стран с просьбой о политическом убежище.

В аналогичных случаях проводились разбирательства на уровне соответствующих подразделений госбезопасности с тем, чтобы выявить допущенные промахи в оперативной деятельности и не допустить подобные факты в будущем. Но никогда рассмотрение подобных фактов не поднималось до уровня председателя КГБ СССР.

Так как я имел отношение к делу Герасимовой, можно было предположить, что Перфильев постарается сделать из меня "крайнего". Но инспекторское управление разобралось "по совести". Перфильеву был объявлен выговор за то, что он не сумел предотвратить спланированную матерью Вассы Герасимовой акцию по ее невозвращению из зарубежной поездки с целью последующего выезда к дочери на постоянное жительство вместе с мужем Александром Ждановым, непризнанным в Советском Союзе художником. Мне было сделано "замечание".

 

[Zaman.]

Федорчук и Бобков

По признанию Федорчука в интервью в 2006 году, он ненавидел Андропова, который, по его же словам, "платил ему той же монетой". Основной причиной неприязненных отношений между ними было несогласие Федорчука с проводимой в стране борьбой с диссидентами, которая, по его мнению, во многом была инспирирована органами госбезопасности. Организатором развязанной в стране кампании по искоренению диссидентства был начальник 5-го управления КГБ Бобков, во всем находивший поддержку Андропова. В силу этого сохранившаяся связка Бобков – Андропов представляла для Федорчука серьезную угрозу.

Готовясь к схватке с Бобковым, Федорчук сумел, как ему казалось, привлечь на свою сторону опытного борца с диссидентами Вячеслава Широнина, переведя его с должности заместителя начальника 9-го отдела 5-го управления КГБ на должность консультанта главы ведомства, которая соответствовала званию генерал-майора. Вскоре Широнин это звание получил, вот только сторонником Федорчука он не стал, а остался верен Бобкову. Скорее, Федорчук получил в своем окружении в лице Широнина "засланного казачка".

Виталий Федорчук. 

Вечером 9 ноября 1982 года лег спать, будучи здоровым и бодрым, вернувшийся с удачной охоты в хорошем расположении духа Брежнев. Утром следующего дня он уже не проснулся, остановилось сердце. 12 ноября состоялся пленум ЦК КПСС, на котором очередным генеральным секретарем был избран Андропов. И уже в декабре того же года Федорчук был назначен министром внутренних дел СССР вместо отстраненного от должности (ненавидимого Андроповым и Бобковым) прежнего министра Николая Щелокова.

Вслед за Федорчуком в МВД СССР был отправлен Ширинский, пробывший в должности начальника 11-го отдела около полугода. Одной из причин его удаления из КГБ СССР было пристрастие к выпивке. Возможности у него в бытность его начальником 11-го отдела 5-го управления КГБ для этого были отменные. К московской Олимпиаде на Ленинском проспекте столицы была построена ведомственная гостиница Спорткомитета СССР "Спорт", в которой размещались советские и иностранные спортивные делегации. Директором гостиницы был назначен бывший офицер ГРУ Борис Чмыхов, который был завербован мною в качестве резидента госбезопасности.

Члены спортивных делегаций и представители международных федераций и МОК питались в ресторане гостиницы, который также имел бар с обилием спиртных напитков. Процесс приема и питания зарубежных спортивных делегаций находился под контролем протокольного отдела Спорткомитета СССР, сотрудники которого в большинстве своем были завербованы в качестве агентов госбезопасности офицерами 11-го отдела 5-го управления КГБ СССР, которые всегда были желанными гостями в гостинице "Спорт". Здесь они могли и крепко выпить, и вкусно закусить за счет иностранных спортсменов.

В описываемый период протокольный отдел Спорткомитета СССР курировал сотрудник 11-го отдела 5-го управления КГБ Валерий Воробьев, умевший ублажать тех, в ком был заинтересован. Уезжал он с Ширинским в гостиницу "Спорт" часов этак в 11 утра, и в отделе оба уже, как правило, не появлялись. За время, проведенное в гостинице, Ширинский "крепко подружился" с миловидной женщиной-метрдотелем гостиничного ресторана настолько, что увлек ее за собой в МВД СССР, где он был назначен начальником протокольного отдела. О похождениях Ширинского в подробностях было известно Перфильеву, и тот доводил эту информацию до нужного уровня. Не делить же, действительно, с ним кабинет! Так что Ширинского перевели из КГБ, а для Перфильева открылся путь к должности начальника 11-го отдела 5-го управления КГБ. Мешало лишь взыскание – строгий выговор. Но как только Федорчук был отправлен в МВД СССР, взыскание с Перфильева, а заодно и с меня, было снято.

Новым председателем КГБ СССР был назначен бывший первый заместитель главы Комитета Виктор Чебриков, по своим личным качествам и уровню профессиональной подготовки в значительной степени уступавший Филиппу Бобкову, который при нем стал фактическим руководителем КГБ СССР. А Перфильев вскоре после снятия взыскания был действительно назначен начальником 11-го отдела 5-го управления КГБ и продолжил свое восхождение по карьерной лестнице, каждая ступень которой была отмечена очередными гнусностями и подлостями.

"Литературная группа"

Творческие союзы в 5-м управлении КГБ оперативно наблюдались 2-м отделением 1-го отдела. Руководил данным подразделением подполковник Владимир Струнин. Заместителем начальника 2-го отделения был подполковник Валентин Ильич Бетеев, имевший странность настаивать на том, чтобы его называли Владимиром Ильичом. Закончил он службу в звании генерал-майора, начальника УКГБ по Ивановской области.

Владимир Струнин. 

В бытность КГБ СССР в 1-м отделе 5-го управления существовала во 2-м его отделении так называемая литературная группа. Была она традиционно немногочисленна. В начале 1970-х годов состояла из старшего оперуполномоченного капитана Геннадия Зареева, старшего оперуполномоченного капитана Eвгения Аужбиковича, старшего оперуполномоченного майора Виктора Федотова, оперуполномоченного капитана Николая Никандрова и младшего оперуполномоченного младшего лейтенанта, которым был в ту пору автор этих строк – Владимир Попов. Зареев курировал Государственный комитет Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли (Госкомиздат СССР), Госкомиздат РСФСР и издательство "Прогресс".

Кроме того, совместно с переведенным из 5-го отдела УКГБ по Новосибирской области Никандровым Зареев курировал Союз писателей СССР и Российской федерации и институт мировой литературы имени Горького. Федотов оперативно обслуживал Литературный институт имени Горького, высшие литературные и сценарные курсы при данном вузе, редакции "Литературной газеты" и "Литературной России", а также издательство "Советский писатель". Оперативный участок Аужбиковича был в стадии определения. Ему же была поручена координация деятельности 5-го управления КГБ с соответствующими подразделениями, действующими в органах социалистических стран.

 

[Zaman.]

Службу Зареев закончил в звании полковника, занимавшего должность начальника отдела действующего резерва, прикрытием которого была должность заместителя начальника управления во Всесоюзном агентстве по защите авторских прав (ВААП). Аужбикович погиб в автомобильной аварии в начале 1980-х годов, направляясь на подмосковную дачу. Никандров закончил службу начальником 1-го отдела Центра общественных связей (ЦОС) КГБ СССР в звании полковника. Там же, в ЦОС, завершил службу автор этих строк в должности консультанта 2-го отдела и звании подполковника.

Во 2-м отделении служили также старший оперуполномоченный майор Николай Жаваронков, оперуполномоченный Владимир Цибизизов, младшие оперуполномоченные Вячеслав Петров и Валерий Киселев. Бетеев курировал Союз композиторов СССР. Жавороков, совместно с Петровым – Союз художников и Союз архитекторов СССР. Цибизов Союз театральных деятелей СССР. Киселев – Госконцерт СССР.

Частым гостем в "литературной группе" 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ был Владимир Зубков, напористый и чрезвычайно деятельный офицер, имевший целый ряд серьезных агентурных приобретений, благодаря чему он быстро продвигался по службе. На руинах КГБ он сделал блестящую карьеру.

Обширная информация, отражавшая все аспекты жизни огромной страны советов, получаемая и систематизированная органами безопасности, поступала в Центр, то есть в КГБ СССР в Москве. Оперативные подразделения центрального аппарата КГБ СССР в процессе агентурно-оперативной деятельности также добывали информацию в соответствии с направлениями своей деятельности. На основе обобщения информации с мест и в столице вырабатывалась стратегия и тактика деятельности органов КГБ СССР по предотвращению враждебных советскому строю проявлений. Также на основе полученной и обобщенной информации готовились информационные справки в Инстанцию – ЦК КПСС, партийные органы на местах и периферийные подразделения госбезопасности.

В КГБ союзных республик тоже существовали типовые "литературные группы". В областных и краевых управлениях подобные функции выполнял конкретный оперативный работник соответствующего 5-го подразделения. "Напрасно считают, что активнее всего мы работали с московскими писателями", – вспоминал Бобков (Журнал "Русская жизнь", 12 августа 2008 года. – Попов). Далеко не только с московскими.

Филипп Бобков. 

Информация, отражавшая положение в писательской среде со всей территории страны поступала в "литературную группу" в 1-й отдел 5-го управления КГБ. С момента создания в 1967 году 5-го управления КГБ в "литературной группе" скапливался огромный информационный массив, состоявший преимущественно из сообщений агентуры КГБ. Все эти донесения докладывались в литерное дело №1110, размер которого превышал 100 томов, более 300 страниц каждый.

Объем томов был ограничен размером коробок для архивного хранения. По этой причине тома не могли превышать определенный размер. Если же учесть, что все документы печатались с обеих сторон листа, не трудно представить колоссальный объем информации, в этих томах сосредоточенный. Так что соответствующие подразделения спецслужб были в полной мере информированы о процессах, происходивших в творческих организациях СССР.

"Основная задача сканирования общественных процессов среди творческой интеллигенции заключалась в том, чтобы способствовать развитию, как у нас говорили, советской литературы и искусства",– вспоминал генерал-майор ФСБ в отставке Александр Михайлов. До краха ГКЧП и последовавшего за тем упразднения КГБ и распада Советского Союза был он сотрудником 5-го отдела, ставшего позднее 5-й службой управления КГБ СССР по Москве и Московской области. Среди завербованных им журналистов был Леонид Трахтенберг, которого коллеги называли "Леня Трах". В 1970-е годы он был сотрудником редакции газеты "Московский комсомолец".

Ростропович, Вишневская, Солженицын

Изначально, с момента моего зачисления в "литературную группу", было решено, что я должен буду принять от Зареева объекты его оперативного обслуживания. Он же должен был быть моим наставником в деле постижения оперативных навыков. Крайне неорганизованный, вечно куда-то спешивший и повсеместно опаздывающий, Зареев не находил времени на мою подготовку и передачу объектов оперативного обслуживания и агентуры, работающей на них.

Как-то мы посетили с ним Госкомиздат РСФСР, где Зареев получил от руководства ведомства абонементы на получении книг по закрытому списку, по которому книги редких изданий получали руководители партии и правительства СССР и члены коллегий союзных ведомств. Для КГБ, по договоренности с руководством Госкомиздата, делалось исключение, и, кроме членов коллегии, абонементы получали отдельные заместители начальника 5-го управления КГБ Бобкова, бывшего членом коллегии, его заместитель генерал Иван Абрамов, куратор 1-го отдела, начальник 1-го отдела полковник Пас Смолин, начальник 2-го отделения подполковник Струнин. Не забывал при этом капитан Зареев и о себе.

Вся моя мнимая подготовка по индивидуальному плану свелась к ознакомлению, а точнее приведению мною в элементарный порядок оперативной разработки на выдающегося виолончелиста и дирижера Мстислава Ростроповича. Вел данное дело Бетеев. Представляло оно из себя две папки с неподшитыми, как того требовали инструкции по ведению секретного делопроизводства, документами. Одной из них была официально полученная из центрального архива обложка для ведения подобных дел, другой же – обыкновенная кожаная папка, в которой были собраны шифротелеграммы из зарубежных резидентур с информацией о Ростроповиче и материалы западных СМИ, посвященные перипетиям его дела и реакции на него общественности западных стран.

При знакомстве с разработкой на Ростроповича мне открывалась картина откровенной травли его и его супруги, солистки Большого театра Галины Вишневской. Из дела со всей очевидностью следовало, что КГБ преднамеренно создавало для двух выдающихся исполнителей абсолютно невыносимые условия. Причиной развязанной кампании была поддержка Ростроповичем бывшего школьного учителя, а до того – политического заключенного, начинающего писателя Александра Солженицына, который жил теперь на их даче в подмосковном элитном дачном поселке Жуковка, где в советские времена располагались дачи советской и партийной элиты.

Мстислав Ростропович и Галина Вишневская.